Искусство жизни: Жизнь как предмет эстетического отношения в русской культуре XVI–XX веков - [133]
Переход от союза двоих к сообществу, реализующему идею соборности, предстает у Иванова в разнообразных вариантах. Таковы, во-первых, среды на «башне», призванные репрезентировать соловьевскую концепцию социального всеединства и инсценировать отношения духовной связи между участниками собраний в форме платоновского диалога. Во-вторых, опытом реализации этих идей должны были стать тройственные союзы между гостями; место дуальной модели любовных отношений должна была занять модель триадическая, где роль третьего состояла в том, чтобы вносить равновесие в отношения двоих.
По триадической модели эроса Иванов выстраивал, как известно, и биографический текст своей жизни. Встреча с Лидией Дмитриевной Зиновьевой-Аннибал, его второй женой, состоявшаяся в 1893 году в Риме, означала для него подтверждение тех взглядов, которые он развивал в своих теоретических сочинениях, посвященных античному культу Диониса. О своих отношениях с Лидией Дмитриевной Иванов писал:
Друг через друга нашли мы – каждый себя и более, чем только себя: я бы сказал, мы обрели Бога. Встреча с нею [с Л.Д.] была подобна могучей весенней дионисийской грозе, после которой все во мне обновилось, расцвело и зазеленело (Иванов, II, 20; «Автобиографическое письмо»).
Реальное событие своей жизни Иванов включает в систему координат, заданную его учением, причем толкование бытового факта содержит основные элементы его концепции эроса – снятие границ между Я и Ты (Я обретает себя в Ты), восхождение к Богу и возрождение в эротическом, дионисийском переживании. В кругу участников собраний на «башне» Лидия Дмитриевна присутствует под именем Диотимы, наставницы в познании эроса.
После нескольких лет «скитаний» (Иванов, 1971, II, 20) по Франции, Италии и Швейцарии Иванов и его жена возвращаются осенью 1905 года в Россию, снимают квартиру на башне у Таврического сада в Петербурге и организуют религиозно-философский салон получастного-полупубличного характера. Собрания происходили по средам, продолжались с 1905 по 1907 год и вскоре превратились в центральное событие культурной жизни Петербурга. В отличие от салонов Дягилева, Розанова или Мережковских, они были доступны не только для замкнутого круга единомышленников, но и для людей различных идеологических и эстетических взглядов (Бердяев, 1992, 321). Несмотря на большое число посетителей, на «башне» царила, по воспоминаниям Бердяева, «атмосфера особенной интимности, сгущенная, но совершенно лишенная духа сектантства» (Там же, 320)[739].
Первая среда состоялась на «башне» в начале сентября 1905 года, но моделью для всех последующих стала не она, а лишь собрание, происходившее седьмого декабря, – платоновский пир (Шишкин, 1994, 23)[740]. Тем самым была задана как форма общения, так и тема эроса, сделавшаяся одним из центральных пунктов дискуссии на «средах». Сообщество, объединенное любовью (Иванов избегал конфликтов и стремился к примирению позиций – Бердяев, 1992, 320), должно было стать реализацией идеи соборности, перехода каждого изолированного лица в единое социальное пространство, о котором писал в «Смысле любви» Владимир Соловьев.
В драме «Кольца» (1903) Зиновьева-Аннибал писала: «Счастье должно было бы всем принадлежать. Оно правильное состояние для души» (1999, 228). Преодоление индивидуализма и солипсизма являлось ведущей темой Иванова с начала его дионисийских исследований; его дневник 1906 года изобилует жалобами на одиночество в толпе[741]. Но обряд, о котором он мечтал, создавая свою дионисийскую мистерию, включал момент экстаза, предполагавший, что Я вбирает в себя свое Ты[742] и переживает ритуальное событие смерти и возрождения. На «башне» момент этот оставался нереализованным; духовное общение представляло собой лишь один вариант эротических, любовных отношений, и для решения теургической задачи к нему следовало добавить телесное соединение любящих. Это требование лежало в основе разработанной Ивановым и Зиновьевой-Аннибал теории эротического триединства, вобравшей в себя как представление об андрогинности человека[743], так и христианскую идею Святой Троицы. С весны 1906 года начинаются поиски тех, кто мог бы способствовать осуществлению этого проекта, и выбор падает на молодого поэта Сергея Городецкого. Следуя античному идеалу, Иванов начинает с того, что вводит юношу в тайны наук и искусств, преподает ему греческий, объясняет религию Диониса и законы поэтического искусства – вполне в соответствии с платонической моделью, по которой старший, «любящий», наставляет младшего, «возлюбленного», в искусстве жизни. Но задуманное слияние тел вызвало у Городецкого сопротивление. Иванов сдался не сразу, но в конце концов план Иванова и Зиновьевой-Аннибал все же провалился; этот провал они объяснили себе тем, что сделали неверный выбор. В следующий раз участвовать в реализации утопического проекта была предназначена жена Максимилиана Волошина Маргарита Сабашникова. Но и эта попытка не дала результата, хотя и вдохновила Иванова на создание поэтического сборника «Золотые завесы». Осуществление тройственного брачного союза стало возможным лишь после смерти Лидии в 1907 году
