Искусство расследования преступлений - [36]
Направляя же отдельное требование о допросе Волковых, братьев покойной, следователь в числе перечисляемых им вопросов, которые должны были быть предложены Волковым, вопрос об умении покойной обращаться с оружием не включает.
Первоначальное расследование далее грешит и по части полноты данных, собранных для характеристики отношений между Василием Ивановым и его покойной женой.
В постановлении своем о прекращении дела, следователь характеризует эти взаимоотношения следующим образом:
«Будучи поручиком, Василий Иванов в 1917 году женится на девушке из рабочей семьи, Анфисе Волковой, 6 или 7 месяцев живет в согласии, после чего уезжает на фронт, и в семейной жизни получается разрыв до 1921 года. Будучи в Крыму, Иванов вступает в связь с гр-кой Ш-ц, от которой, как видно из переписки, он скрыл, что он женат. Вся их переписка проходит через руки его жены, которая, имея уже двух детей, сильно волнуется»…
По описанию ее братьев, которые жили на одной квартире с семьей Ивановых, Анфиса с этого времени непрестанно жалуется на плохую жизнь, но мыслей о самоубийстве не высказывала.
В чем заключается здесь задача следствия? — В том, чтобы возможно подробнее выяснить, как в действительности относился Василий Иванов к своей жене, и к Ш-ц. Это было тем более необходимо, что родные и приятели Иванова характеризовали отношения супругов вполне нормальными, за исключением того, что Иванова была, якобы, истерической женщиной и дважды покушалась на самоубийство. Василий Иванов изображался в показаниях этих свидетелей как образцовый семьянин. О том же гласил и составленный в день самоубийства «приговор» односельчан.
Письма Ш-ц к Василию Иванову говорили совсем о другом и разрушали легенду о семейной идиллии. Допрос Ш-ц и принятие мер к изъятию возможно сохранившихся у нее писем от Василия Иванова при таких условиях, казалось бы, диктовались всей логикой расследования и интересами раскрытия истины. Однако, ничего подобного сделано не было.
К этому приступлено было лишь, по предложению суда, возвратившего дело к доследованию.
В Симферопольский угрозыск была направлена паспортная книжка с фотографией Ш-ц, на предмет ее опроса и изъятия писем. Более подробный анализ переписки Василия Иванова с Ш-ц, подробные показания последней — дали основание сделать уже более резкие и определенные выводы. Суд уже имеет возможность подчеркнуть циничное, издевательское отношение Василия Иванова к жене, которой он, между прочим, показывал всю свою непрерывающуюся до самого последнего времени любовную переписку с Ш-ц.
При дальнейшем следствии выясняется исключительно грубое отношение к жене Василия Иванова в бытность в Москве. Перед нами всплывают картины, о которых первоначальное следствие и не догадывалось (хотя выявить таковые можно и должно было).
«Для отношений Иванова к своей жене и своей семье (читаем в приговоре суда) характерен период его работы в качестве коменданта концентрационного лагеря, куда Иванов запретил своей жене и детям приходить вне установленного им для этого времени (два раза в неделю), запретив конвою пропускать к себе его жену. Это свое действие Иванов объяснял жене тем обстоятельством, что в лагере находятся политзаключенные и что вход посторонним строго воспрещен. Однако, внезапно вошедшая жена застала Иванова на ложе совместно с одной из заключенных женщин. Грубейшим образом жена за такой свой внезапный приход была мужем проучена».
Все это вместе взятое позволяет суду признать, что более нормальное отношение к жене, которое Василий Иванов проявил в течение последнего пребывания (на время отпуска) в деревне, было исключительно показным и нужно было, как будущее оправдание. Оно было грубо рассчитанным маневром для того, чтобы создать в деревне общественное мнение о самоубийстве жены в силу ее психической болезни.
Василий Иванов, по мнению суда, уже сознательно шел к созревшему и хладнокровно затем выполненному решению — кровавой развязке, обеспечивая себе заранее безнаказанность.
Отсюда резкая, его чисто внешнего, показного характера, перемена издевательских отношений к жене в течение месяца отпуска в деревне. Степень искренности ее доказало дальнейшее поведение Василия Иванова…
В задачи предварительного следствия в делах, аналогичных настоящему, входит возможно более глубокое изучение личности, об убийстве или самоубийстве которой ведется расследование, возможно более глубокое проникновение в ее душевный мир.
В данном случае, правда, со слов самого подозреваемого и его друзей, но все же имелись указания на то, что Анфиса Иванова дважды, в 1921 и в 1923 г.г., покушалась на самоубийство.
В особенности нуждалась в проверке версия обвиняемого о «психопатической» болезни жены.
Между тем, следствием в этом направлении достаточных изысканий не делалось.
Характерно, что мы ничего не знаем из материалов следственного производства как первоначального, так и дальнейшего, о наследственности покойной Анфисы Ивановой, о ее детстве и прошлой жизни, не было ли в семье ее самоубийств и т. п. Правда, каких-либо серьезных оснований сомневаться в состоянии умственных способностей Ивановой по делу не имеется, но все же в подобных случаях выяснение путем свидетельских показаний биографических подробностей, изучение переписки и т. д., вплоть до психиатрической экспертизы (не проявлялась ли болезненная наклонность к самоубийству), следует признать безусловно обязательным.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.