Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - [71]
Если разница между салфетками, которыми вытираются, и салфетками, из которых делают сложные скульптуры, более-менее понятна, когда речь идет о моральности хороших манер, то другие вопросы вовсе не так просты. Представьте, что один из ваших гостей громко рыгнул за столом. Вы могли оскорбиться его плохими манерами, неуважением к чувствам окружающих – но если гость хотел вызвать у вас замешательство, то он мог воззвать к Богу и к тому, насколько ценна простая честность в повседневной жизни. Как неловко: вы-то думали, что это вы заявили о своем моральном превосходстве, и тут вас осадили, напомнив, что не нужно ставить внешние проявления выше религиозной строгости.
Как мы уже видели, вопросы о том, насколько правомерны маскировка, сокрытие и притворство, стояли в первой половине XVII века довольно остро. Многие формы вежливого самоконтроля могли показаться лицемерием. Вильям Гаудж, в 1622 году описывая высказывания пуритан, приводил в том числе фразы: «Многие, у кого нет и искры страха божьего в сердцах, умеют держать себя очень ровно и манерно» и «Хорошие манеры – препятствие для благодати». (Он считал, что это плохие аргументы, но все равно потратил время, чтобы описать и опровергнуть их.) Но было ли такое поведение – прикрывать рот при зевке или отрыжке, отворачиваться при кашле или плевке, придумывать какие-нибудь отговорки, чтобы никто не подумал, что вы вышли из-за стола, чтобы отлить, – подобающим для набожного человека?
Здесь, похоже, мы видим второе разделение между природой «хорошего» и «плохого» поведения. Прикрытие наготы всячески поощрялось Библией, а вот о маскировке или прикрытии своих действий там ничего не говорилось. Если вы хотите следовать Закону Божьему, свободному от искусственных кодексов, придуманных людьми, вам намного легче быть скромными и вежливыми в одежде, а не искать для себя оправдания, зачем сдерживать отрыжку.
А еще мы часто встречаем жалобы о слишком «напускном» поведении излишне набожных людей. «Когда пуританство стало полноценной фракцией, особенно фанатичные мужчины и женщины выделялись своими напускными привычками в поведении и общении», – пишет писательница и поэтесса Люси Хатчинсон с явной враждебностью. В дополнение к «хромающей» походке часто жалуются на одежду, прически и манеру речи – наиболее публичные и заметные элементы самопрезентации. Но все равно остается ощущение, что в красивую обертку «я святее тебя» завернуты не очень хорошие манеры, которые вызывают раздражение и дискомфорт.
Те, кто особенно стремился показать себя «набожными», часто называли себя «просто говорящими», «честными в делах» или «простыми в манерах»; эти фразы мне отдаленно напоминают современного человека, который начинает говорить со слов «не хочу вас обидеть, но…», после чего произносит что-то очень оскорбительное, провоцируя вас на реакцию. Фраза «извините, говорю как есть» после какой-нибудь грубости работает примерно так же. Говоря так, вы заявляете о своем праве отказаться от доброты и хороших манер в пользу высокого морального авторитета «истины». Да, я хорошо понимаю, что моя интерпретация очень субъективна и не основана ни на чем, кроме моих познаний в современной культуре, но я считаю, что нельзя исключать возможности, что фразы вроде «мои манеры просты» играла примерно такую же роль. Если вы когда-нибудь сможете отправиться в прошлое, пожалуйста, проверьте это и расскажите мне.
Пить или не пить, вот в чем вопрос. Что считается более грубым в пабе: сразу отказать, возмутив всех вокруг, или же все-таки приложиться к кружке? И то и другое можно посчитать плохим поведением. Отказаться выпить – это оскорбление и открытая провокация, а пьянство – это отвратительное, животное поведение. Опять-таки все зависит от контекста и степени. Алкоголь пили все. Слабоалкогольный эль и пиво были главным повседневным напитком. Воду пили либо опустившиеся на самое дно нищеты, либо, как гласит пословица, корнуольцы (что само по себе может говорить о более низком стандарте жизни), и обычно по необходимости, а не потому, что очень хотели. Тогда считалось, что эль и пиво имеют определенную питательную ценность, а вода бывает «плохой» и вредной.
Эти «знания», конечно, были получены не из современного научного анализа, а на основе простого опыта. Застоявшуюся, затхлую или грязную воду часто считали причиной болезней и плохого здоровья. Согласно очень популярному медицинскому справочнику Эндрю Борда «Рацион здоровья», например, «вода сама по себе не полезна для здоровья англичан». Единственная вода, которую он рекомендовал пить, содержалась в разбавленном вине, и то он советовал фильтровать и кипятить воду, прежде чем добавлять ее в вино. Эль (делался из ферментированного ячменя, дрожжей и различных традиционных травяных добавок, но без хмеля), с другой стороны, Борд считал «для англичанина самым естественным напитком», который «делает мужчину сильнее», а вот пиво (в него добавляли хмель, который улучшал вкус и служил одновременно консервантом) было «естественным напитком для голландца», но оно «делает мужчину толстым». Этот справочник был написан в 1540-х годах, когда пиво еще считалось импортным напитком, известным в основном в столице. Когда пиво распространилось, вытеснив традиционный эль почти везде, кроме самых отдаленных деревень, беспокойство из-за лишнего веса быстро улетучилось. А вот рецепт разбавленного вина – это хорошее напоминание о том, что большинство людей в основном пили очень слабоалкогольное вино, эль и пиво. Когда мы читаем о солдатах или крестьянах, которым выдавали по восемь пинт (около 4 литров) эля в день, не нужно представлять себе современные стандарты. Точное содержание алкоголя в исторических напитках установить крайне сложно, но современники давали очень четко понять, что существовало два основных вида напитков: сильно разбавленная «обычная» версия, которую ежедневно пили и мужчины, и женщины, и дети, и намного более крепкая – для празднеств и общественных мероприятий.
