Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец - [106]

Тема

После неторопливой разминки отдельных частей тела под руководством терапевта активность группы пришла к более общему совместному движению. Тема возникла, когда руководство разминкой спонтанно перешло к членам группы: один человек решил перейти из сидячего положения в положение стоя, все встали и стали активно участвовать в ритмичных движениях, опираясь на инвалидное кресло, приспособление для ходьбы или на руку соседа. В качестве наблюдателя сеанса я отметила, что, когда группа взяла на себя лидерство, терапевт занял позицию участника, продолжая двигаться в кругу вместе со всеми, при этом ненавязчиво руководя, направляя группу и переходя к прямому руководству только тогда, когда коллективная энергия истощалась. Преобладающая музыка – свинг, джаз и блюз – казалось, была объединяющим катализатором для синхронного движения, которое подпитывало группу и будило воображение ее участников. В какой-то момент все представили себя музыкантами оркестра, которые играли на различных инструментах – фортепиано, гитаре, валторне, барабане, и наконец появился дирижер.

Завершение сессии

Имея время для переключения внимания и тщательного обдумывания, участники обменялись пережитым опытом и поделились друг с другом своими чувствами и воспоминаниями. Они давали и взамен получали положительную обратную связь и поддержку группы. В качестве примеров интегрирующих прикосновений были предложены самомассаж – растирание/поглаживание конечностей, пожимание рук и плеч, надавливание руками и т. д. Возникли спонтанные действия, когда один человек начал обнимать себя; другие сразу же отзеркалили это, произнося хором: «Я люблю себя». Эта последовательность переросла в синхронное покачивание, при котором все изображали укачивание младенца. В ходе этого покачивания состоялся диалог на тему наличия у участников детей. Во время ритуала завершения руки уже были разведены шире, а соответствующие цифровые выражения стали выше. В этот момент было заметно словесное оживление и интерактивный диалог. Члены группы комментировали достижения друг друга, хлопая в ладоши, смеясь и произнося подбадривающие и эмпатические фразы типа: «Молодец!», «У вас все получится!», «У вас получается все лучше и лучше», «Вы выглядели гораздо сильнее сегодня», «Продолжайте, вы способны сделать это. Я не мог ходить после инсульта, а взгляните на меня сейчас. У вас тоже все получится».

Индивидуальный пример: огнестрельное ранение (Berrol, 1990)

Лечебное вмешательство, которое здесь описывается, произошло на территории университета г. Копенгагена, Дания, в рамках программы интенсивного дневного лечения для взрослых, переживших ППМГ. Я проводила там лечебные ТДТ-сеансы как в групповом, так и в индивидуальном формате. Группа реабилитации включала несколько нейропсихологов, двух специальных педагогов, одного физиотерапевта и одного логопеда. Только восемь «студентов» (как они назывались) были приняты на весь период лечения, на срок в четыре месяца – это эквивалент школьного семестра. Участников в данную программу тщательно отбирали по следующим критериям: потенциальная возможность трудоустройства, академическая или профессиональная подготовка, частично сохраненная способность общаться, способность отслеживать (рефлексировать) свое состояние, мотивация для лечения, способность самостоятельно передвигаться.

Профиль Л. Г.

35-летний мужчина Л. Г. получил серьезную травму головы после того, как его супруга выстрелила ему в голову. Пуля прошла через его правую височную долю и инкапсулировалась между стволом мозга и мозжечком. После месяца комы и трех месяцев госпитализации он получил один год стационарной реабилитации. Через четыре года после получения травмы и при минимальном лечении он начал посещать дневную программу. Хотя Л. Г. и жил со своей сестрой, которая помогала ему совершать покупки, прибирать в доме и готовить пищу, он был независимым с точки зрения самообслуживания и повседневных действий. Он пользовался общественным транспортом, чтобы добраться до лечебного центра.

Его особые проблемы включали общее отсутствие инициативы и сложности со слуховой и когнитивной обработкой. Например, при прослушивании краткого выпуска новостей по радио его мозг перегружался так, что не мог фильтровать более чем одну часть информации за раз или выполнять более одной задачи одновременно, например, слушать и делать заметки. Вербальная и физическая реакции Л. Г. также осуществлялись с задержками по времени. Интересно, что его краткосрочная память осталась нетронутой; после того как кусок информации запоминался, пусть и при большом количестве повторений, он сохранялся в памяти и легко из нее извлекался.

Л. Г. демонстрировал низкую толерантность к фрустрации, слишком легко сдаваясь при выполнении поставленных задач. Как правило, он резко прекращал выполнение задачи со словами: «Я не могу сделать это». С точки зрения аффекта он не проявлял никаких эмоций, когда ему задавали потенциально эмоционально заряженные вопросы, например, про его бывшую жену или инцидент со стрельбой. Хотя он и мог говорить о самом инциденте, но, когда его спрашивали, что он чувствует, он обычно отвечал: «Ничего». Л. Г. высказывал скепсис по поводу своего места в жизни, говоря, что ему кажется, будто он стоит неподвижно, застыв во времени. Безнадежность по поводу своей жизни и своего будущего были преобладающей темой в его самоотношении.