Искусственный интеллект - [191]

Конечно, можно сказать, что и художник своей творческой работой вызывает к бытию то, что в линиях, звуках, красках, формах уже как-то существует в мире, проявляя всё это из скрытого состояния в явленное, вызывая это из в определенном смысле небытия. Однако, во-первых, роль художника при этом отнюдь не пассивно-исполнительская: он должен увидеть возможность такого проявления, должен знать, как это делается, и обладать соответствующим умением, он, наконец, должен проявить волю к реализации этой цели. К этому сложному процессу на разных его этапах оказываются подключены такие способности человека, как воображение, антиципация, спонтанность, интуиция, вдохновение. Поэтому, во-вторых, художник всегда нечто «добавляет» к используемому материалу, который он не просто организует, но претворяет в соответствии с творческим замыслом, задачами, качествами и возможностями собственного духовно-личностного материала; недаром утверждают, что произведение искусства больше факта действительности на величину души художника.

В силу всего этого сложного состава творческой деятельности и еще более сложного комплекса целе-мотивационных его факторов вопрос о возможности полноценного машинного творчества выглядит весьма проблематично, если не мистифицировать возможности машины и не подменять объяснение процесса «мифом по ассоциации». Если в науке, где информация самоценна, машина может взять на себя какие-то определенные функции, то в сфере искусства, где столь большую роль играют процессы эмоционально-ассоциативного плана, апеллирующие к специфически человеческой природе, ее творческие возможности сомнительны.

Когда говорят о творчестве, то прежде всего упоминают, что осуществление творчества свободно. Оно свободно и в том смысле, что, как известно, только человек производит «даже будучи свободен от физической потребности, и в истинном смысле только тогда и производит, когда свободен от нее»^{138. Оно свободно и в том отношении, что к творчеству нельзя принудить. Его процесс нельзя включить, например, нажатием кнопки — ни по желанию, ни по заказу, ни из чувства долга. И в творчестве нельзя притвориться: в сотворенном им творец может предъявить только то, чем он располагает или чем является. В творчестве он адекватен себе и своей природе, адекватен своей сущности, своей целостности, ибо может осуществлять свободное перемещение в пространстве открытых его духу смыслов. Однако можно ли о машине сказать, что она творит сама, по собственному почину, по своему свободному волеизъявлению? Творчество (творческое поведение) иногда может быть вызвано той или иной необходимостью, но обеспечено оно может быть только внутренним импульсом; когда его нет, никакие внешние обстоятельства не смогут «вызвать» ни процесса творчества, ни творческого состояния. Творческий человек — это человек с развитым творческим импульсом, обусловленным развитой творческой потребностью. Представляется, что все эти слова не применимы к машине как предполагаемому субъекту творчества.}

Кроме того, как уже говорилось, в творчестве создается нечто небывшее, не имеющее прецедентов существования. По мнению И.Канта, творчество есть создание нового, для которого еще не существует какого-либо правила создания^{139. В то же время, если известно, как осуществляется то или иное действие, или как нечто делается (т.е. это делалось уже ранее, возможно, неоднократно, и существует определенная технология, алгоритм этого действия), то это уже не столько творчество, сколько технология. Собственно творчество, по выраже-шло Г.Марселя, в сути своей метатехнично; сферой метатехники может быть лишь человеческое, программирующее, но не машинное, запрограммированное, сознание140. В данном пункте, правда, существуют определенные расхождения относительно того, что считать собственно творчеством и обязательно ли в творчестве создание именно нового. Полагают, например, что творчеством может быть любая деятельность, к которой человек способен подойти творчески, т.е. творчески себя в ней ощутить, по-новому прочувствовать старое, вообще что-то пережить впервые и т.п. Здесь, на наш взгляд, проблема новизны в творчестве переносится из сферы его онтологии в область психологического и когнитивного. Когда человек нечто открывает для себя в том, что может быть давно открыто и известно, то это вопрос его личных ощущений и переживаний, т.е. вопрос индивидуальной психологии, а не собственно онтологии творчества. При этом не только происходит методологическое смешение онтологического, психологического и когнитивного уровней анализа, но и анализ собственно феномена творчества часто подменяется феноменологическими иллюстрациями.}

В процессе познания также, безусловно, может присутствовать не только творческая составляющая, но и возможность открытия субъективно нового, однако при этом отнюдь не всегда достигается создание нового знания, что, конечно, не умаляет ценности самого индивидуального познавательного усилия. Конечно, компьютер может создать относительно новое — комбинацию, сочетание тех или иных элементов из имеющихся в его памяти. Однако создание истинно нового, для которого нет соответствующего алгоритма, — это всё-таки особенность и преимущество живого мозга, и оно, как правило, означает известное подключение