Искусственное дыхание - [5]
: разворачивает сверток. Там абстрактная деревянная фигурка.
ЛОРА: Это…
КОРНЕЛИЯ: Аборигены делают.
ЛОРА: Да.
КОРНЕЛИЯ: Кажется, это племя гумбаингари, но мы не уверены. И кажется, это называется «Поцелуй», но в этом мы тоже не уверены.
ЛОРА: Ну, очень… мило, в общем.
Передает фигурку ДЕННИСУ.
КОРНЕЛИЯ: Аборигены просто потрясающие, правда, Роджер? И они рисуют эти удивительные картины, и эти штуки про животных, и всякое такое, и еще у них Времена сновидений, и как это…
ФИЛЛИП: У нас в школе есть учитель, австралиец.
КОРНЕЛИЯ: О.
ЛОРА: На удивление симпатичный.
ФИЛЛИП: Он нам рассказывал про Времена сновидений.
КОРНЕЛИЯ: Потрясающе, правда?
ФИЛЛИП: Ага. Я этим, типа, интересуюсь.
ЛОРА (Деннису.) Тебе Мэриголд рассказывала про Времена сновидений?
РОДЖЕР: Кто такая Мэриголд?
ЛОРА: Его новая медсестра из Дарвина.
КОРНЕЛИЯ: Туда мы не доехали.
ЛОРА: Она, надо полагать, очень способная.
ДЕННИС: Да.
ЛОРА: И довольно милая.
ДЕННИС: Да вы же почти незнакомы.
ЛОРА: Все равно в ней есть что-то от сумчатых.
ФИЛЛИП: Большие сиськи.
ЛОРА: Филлип!
РОДЖЕР: О, мне как раз нужно пломбочку поставить.
КОРНЕЛИЯ: Лора, а ты что-нибудь знаешь про Времена сновидений?
ЛОРА: Нет.
ФИЛЛИП: Ну, есть такая теория, что времени на самом деле не существует, по крайней мере, в том виде, как мы его воспринимаем. Типа, наша жизнь уже предопределена, а нам только остается в нее прийти. Все решено за нас, все готово. Мы себя обманываем, считая, что можем принимать какие-то решения, а на самом деле ничего мы не можем.
РОДЖЕР: Чушь собачья! Конечно, можем. Гляди, вот мой палец, вот мой нос, и я принимаю решение им там поковырять.
ЛОРА: Австралия явно не пошла тебе на пользу.
ФИЛЛИП: А откуда ты знаешь, что так не было предопределено?
РОДЖЕР: Ой, Фил, хватит. Вот что значит образование. Забивают голову всякой чушью.
ЛОРА: Твою-то явно, Роджер. А вот другим школа идет на пользу.
РОДЖЕР: Забудь ты про эту школу. Выйди в реальный мир. Найди работу. Куда полезнее.
ЛОРА: Как же безответственно говорить такие вещи!
РОДЖЕР: От этой ученой дури крыша съезжает.
КОРНЕЛИЯ: Я теперь, между прочим, тоже наукой занимаюсь, так что думай, что говоришь.
ДЕННИС: Не обращай на него внимания, Фил. Он всегда был отличником — как ни странно. Лучший выпускник.
ФИЛЛИП: Но в университет ты не пошел?
ДЕННИС: Это потому, что папа сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться.
РОДЖЕР: И абсолютно не жалею.
КОРНЕЛИЯ: А чем вы занимаетесь, Фрэнк?
ФРЭНК: Я писатель.
КОРНЕЛИЯ: Ух ты! А что вы пишете?
ФРЭНК: Пьесы.
КОРНЕЛИЯ: Пьесы! Вот это да! Я могла какие-то из них видеть?
ФРЭНК: Не думаю.
КОРНЕЛИЯ: Ну, а все-таки.
ЛОРА: Филлип, что там с фотографиями?
ФИЛЛИП: А, да.
КОРНЕЛИЯ: Ну, Фрэнк? Назовите несколько ваших пьес.
ЛОРА: А потом мы сразу же поедем, хорошо, Деннис?
ДЕННИС: Хорошо.
КОРНЕЛИЯ: Обожаю театр. Жаль, что Рождер со мной никогда не ходит, (Роджеру) но тебя это не особо трогает, правда ведь, пупсик?
РОДЖЕР: Я предпочитаю бары.
КОРНЕЛИЯ: А тебе нравится театр, Филлип?
ЛОРА: Между прочим, он прекрасный актер.
ФИЛЛИП: Мам!
ЛОРА: Он играл Меркуцио в «Ромео и Джульетте». Он был фантастический.
ФИЛЛИП: Мам!
ДЕННИС: Ты и правда был хорош, Фил.
ЛОРА: Я так им гордилась. Я еще подумала, «Бог мой! Я вырастила нового Бреда Питта!»
КОРНЕЛИЯ: О, как бы я хотела вырастить Бреда Питта.
РОДЖЕР: Лучше уж вырасти Памелу Андерсон.
КОРНЕЛИЯ: Нет, серьезно! Фрэнк, все же…
ЛОРА: Филлип, фотографии.
КОРНЕЛИЯ: Ну скажите. Не каждый день все-таки встречаешь драматурга.
ФРЭНК: Ну, последнее, что я написал — несколько лет назад — называлось «Кусок пирога».
КОРНЕЛИЯ: И где это шло?
ФРЭНК: В Палладиане.
КОРНЕЛИЯ: В Палладиуме! Роджер, ты слышал?
ФРЭНК: Палладиан. Бар такой. В Энфилде.
КОРНЕЛИЯ: А-а.
РОДЖЕР: Во-о, такой театр мне годится.
КОРНЕЛИЯ: «Кусок пирога» — про что там?
ФРЭНК: Пруст, в основном. Такая вымышленная беседа между Прустом и… и мной, в общем.
ЛОРА: Хорошая получилась пьеса, правда, Деннис?
ДЕННИС: Да.
РОДЖЕР: Пруст сраный.
КОРНЕЛИЯ: Роджер!
РОДЖЕР: Скука смертная, аж крысы дохнут. Извини уж, Фрэнк, но…
ФРЭНК: Он не для всех.
РОДЖЕР: Да ну! Мы его на французском проходили. Кто-нибудь бы уже засунул это сраное печенье ему в жопу.
ЛОРА: Роджер, следи за языком, будь добр.
КОРНЕЛИЯ: Он всегда такой после красного вина.
РОДЖЕР: У него было одно предложение, такое длиннющее, что я подрос на полдюйма, пока дочитал до конца.
ЛОРА: Филлип, или ты показываешь снимки, или…
РОДЖЕР: До чего ж на себе зациклен! Господи Иисусе! Только о себе и мог писать! Кому, на хрен, какое дело до того, что запах старых панталон тетки Леони сподвиг его написать четыре тома бредятины?
ЛОРА: Мы уже все поняли.
РОДЖЕР: Сопляк шизанутый! Вот дал бы ему по зубам. Сноб недоделанный!
ДЕННИС: Роджер…
РОДЖЕР: Знаешь, если подумать, то мы все недоделанные, нет?
КОРНЕЛИЯ: Роджер!
РОДЖЕР: Налей нам, Дэн.
ЛОРА: Нет, честное слово…
ДЕННИС наливает РОДЖЕРУ еще.
РОДЖЕР: Видишь ли, проблема в том, что нам больше не за что бороться.
ЛОРА: Боже ты мой…
РОДЖЕР: В этом-то и проблема. Я имею в виду… посмотри на нас: безродные снобы. (Указывая на Денниса) Стоматолог. (на Корнелию) Дизайнер. (на Фрэнка) Писатель. (на себя)
Художник, доживший до преклонных лет, встречает молодую женщину, очень похожую на его мать. Сам герой никогда не знал собственной матери. Она бросила его еще младенцем, в роддоме, но при этом оставила при нем свою фотографию, которую он хранил всю жизнь. И вот спустя много лет он встречает женщину, как две капли воды похожую на ту, что на фотографии. Между ними возникают непростые отношения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В пьесе Миеко Оучи «Синий свет» мы застаём 100-летнюю Лени Рифеншталь в офисе голливудской киностудии. Она готова сделать отчаянный шаг и решиться на съёмки своего первого художественного фильма за последние пятьдесят лет, но что из этого выйдет, — вот вопрос.
Cпектакль «Рыдания» про генетику женского одиночества, сконструирован из монологов трех женщин, представительниц одной семьи: дочери, матери и бабушки.Три поколения потерянных женщин — восемнадцатилетняя, сорокачетырехлетняя и семидесятилетняя. Они все дезориентированы, все несчастливы. Их несчастье не социальное, а внутреннее: «Они загнаны в ментальные ловушки, это их личная несвобода».
В сборник пьес известнейшего английского драматурга Джона Осборна (1929–1994) вошли три его пьесы: «Оглянись во гневе», «Комедиант» и «Лютер». Две последние пьесы на русском языке печатаются впервые.Экранизации и постановки:Оглянись во гневе / Look Back In Anger — Великобритания (Т.Ричардсон) 1958Полковник Редль / Oberst Redl (И.Сабо) (cценарий в соавт.) 1985Комедиант / The Entertainer — Великобритания (Т.Ричардсон) 1960Атака лёгкой кавалерии / The Charge of the Light Brigade (cценарий) — Великобритания (Т.
В формальном плане Вальчак пользуется театральной условностью, вводя символические фигуры и ожившие предметы, как, например, в пьесе «Шахта». Герой пьесы — шахтерский город Валбжих, олицетворяемый неким шатающимся по улицам типом по имени Валек.