Капитан Завадский расхаживал по кабинету управляющего гостиницей, засунув руки в карманы слегка помятого серого в крапинку пиджака и глядя себе под ноги, а точнее, на носок одного из своих ботинок. Обувь была начищена до безупречного блеска, и лишь на носке этого самого ботинка предательски выделялась серая полоска — тоненькая и, скорее всего, постороннему взору не заметная, но взгляд Завадского, единожды уцепившись за этот дефект, причиной которому стал не вовремя попавшийся на дороге камень, о который он споткнулся, больше уже не мог от него оторваться.
За столом управляющего сидел помощник Завадского, или, как он сам предпочитал себя называть, — напарник, совсем еще молодой лейтенант Чайкин. Взъерошенный, одетый в бежевую водолазку с толстым воротом, он больше походил на студента, чем на полицейского. Напротив него, сгорбившись, приютился на краешке стула бледный и растерянный Иван Абрамович Фрайман.
— Итак, Иван Абрамович, — деловито произнес Чайкин, — вы утверждаете, что в туалете, помимо вас, была какая-то брюнетка?
— Именно.
— В черном платье?
— Да, в черном.
— А вам это не кажется странным?
— Категорически кажется. Я же говорю вам, я просто обомлел.
— И что, по-вашему, могла делать женщина в мужском туалете?
— Я не знаю.
— Женщина! В черном! — усмехнувшись, произнес Завадский. — А может, у нее еще коса была?
— Нет, косы не было, — не поняв сарказма, ответил Иван Абрамович. — У нее короткая стрижка была, где-то вот так. — Он показал рукой на уровне плеч.
Завадский, не выдержав, сел на корточки и потер пальцем царапину на ботинке. Царапина стала бледнее, но не исчезла. Стук в дверь отвлек его от мрачных мыслей о безвозвратно испорченном ботинке.
Он встал и посмотрел на Чайкина:
— Кого там еще несет?
— Я не знаю, — сказал Чайкин. — Может, что-то нашли?
— Ну, скажи, чтобы вошли, — велел Завадский, как будто сам не мог этого сказать.
— Войдите! — крикнул Чайкин.
Дверь кабинета распахнулась.
— О, нет! — воскликнул Завадский и даже прикрыл рукой глаза. На пороге, сияя своей неотразимой белоснежной улыбкой, стояла Екатерина Андреевна Романова.
— Тетя Катя? — растерянно пробормотал Чайкин.
— Какого черта? — рявкнул Завадский. — Чайкин, это ты ей сообщил?
— Нет, я просто проходила мимо, — сказала Екатерина Андреевна.
— Вот и шли бы дальше. Что вам здесь надо?
— Послушайте! — звонко, хотя и дрожащим голосом воскликнул Фрайман, даже слегка привстав. — Как вы позволяете себе разговаривать с женщиной?
— С женщиной? — Завадский чуть не поперхнулся. — Вы это называете женщиной? Это что угодно: палка в колесе, ячмень на глазу, типун на языке, заноза в пятке… но только не женщина. И вообще, какого черта вы вмешиваетесь? — огрызнулся он на вновь поспешно севшего на стул Фраймана.
— Вы еще забыли про геморрой, Завадский, — не переставая улыбаться, произнесла Романова. — А теперь потрудитесь перекрыть поток своих извечных мерзостей в мой адрес и извольте выслушать крайне важную информацию.
— Говорите, — с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, ответил Завадский.
— Это конфиденциально! — кивая на Фраймана, сказала Екатерина Андреевна и отступила за дверь.
Бормоча шепотом какие-то, вероятнее всего, очень нецензурные выражения, Завадский вышел за ней из кабинета.
— А я? — крикнул Чайкин и, вскочив из-за стола, выбежал следом.
— Ты почему подозреваемого оставил? — сердито спросил Завадский.
— Да куда он денется!
— А если в окно вылезет?
— Так ведь там решетки…
— Вы препираться будете или меня слушать? — напомнила о себе Екатерина Андреевна.
Завадский и Чайкин синхронно повернулись к ней. Во взгляде Чайкина сквозило жгучее любопытство. Завадский же свою заинтересованность умело скрывал, но Екатерина Андреевна знала его уже не первый год.
— Я так понимаю, что это и есть тот самый Фрайман? — понизив голос, произнесла Екатерина Андреевна и, не дождавшись ответа, продолжила: — Так вот, имеются сведения, полученные из достоверных источников.
— Из каких? — нетерпеливо перебил Чайкин.
— От коллег по работе этого бедолаги. Согласно этим сведениям, жена Фраймана была любовницей Мардасова.
Завадский бросил взгляд на Чайкина:
— Ты же опрашивал свидетелей. Почему я об этом узнаю не от тебя?
— Ну… — Чайкин замялся. — Я не… Никто ничего подобного не говорил. Может… Наверное…
— «Может», «наверное», — передразнил Завадский и снова обратил свой взор на Романову.
— Вы, Александр Александрович, зря так на Андрюшу, он же еще молодой мальчик.
— Он не мальчик, он сотрудник полиции. Или прикажете мне вас взять к себе в отдел вместо него?
— Я с вами работать ни за какие коврижки не стану, Завадский. Вы хам и грубиян, к тому же лишенный чувства такта и терпения.
— Зачем же вы тогда сюда заявились?
— Из чувства долга, — не моргнув глазом, ответила Екатерина Андреевна. — Узнала важную информацию и поспешила сообщить. В первую очередь Андрею, между прочим. То есть лейтенанту Чайкину, а не вам, Завадский, заметьте. Поскольку вы, ко всему прочему, еще напрочь лишены благородства. Итак, — продолжила она, теперь демонстративно повернувшись к внучатому племяннику, чем заставила Завадского заскрежетать зубами, — по всей видимости, Мардасов каким-то образом принудил жену Фраймана к интимной близости, об этом вся фирма знала и активно обсуждала в кулуарах. Так что, как видишь, у Фраймана, если он настоящий мужчина, был весьма откровенный мотив убить опозорившего его жену начальника. Хотя внешне он совсем не похож на душегуба.
