— Понятно, — произнес Кирпичников, — а если отойти от эмоций и описать, как требует закон?
— Если так, — Юрий Иванович прищурил глаза, но Аркадий Аркадьевич с заднего сиденья не видел взгляда, — отбросить все… — Говорил медленно, каждое слово в отдельности. — Заходишь в сарай и видишь четыре… тела, положенные как бревна, лицами вниз, и у каждого трупа след от мотыги. И не один, — добавил эстонец почему-то сквозь зубы. — Об остальном вы читали.
— Где тела? — спросил петроградский эксперт.
— На мызе есть liustik, как это по-русски, — Юрий Иванович щелкнул пальцами в воздухе, — ледник.
— Ясно, — покачал головой Дмитрий Львович.
— Если вы о вскрытии, то тела в полном вашем распоряжении. Их еще не касался скальпель нашего эксперта.
— Я понял, — опять подал голос доктор.
— Об остальном вы знаете, опросили соседей…
— Которые живут в нескольких километрах?
— Да. Связались с министром внутренних дел России — и вот вы здесь.
— Есть подозреваемые?
— Пока ждали вас, рассматривали несколько предположений. Первый подозреваемый — Айно Соостер. Селяне традиционных религиозных взглядов не слишком жаловали семью Соостеров, противоестественная связь отца с дочерью, ему же приписывали отцовство мальчика Яниса, хотя в документах его отцом был записан Лану Шаас, это второй подозреваемый. Третьим можно было бы назвать Каарла Грубера, мужа все той же Вену и отца младшей Цецелии, но он погиб на полях мировой войны, так что его можно исключить.
— Почему же тогда вспомнили о нем?
— Честно скажу, не знаю.
— Но ведь должна же была прийти какая-то бумага о его гибели?
— Соостер утверждал, что приходила.
— Да и четыре года после войны прошло. Если бы был жив, то наверняка бы вернулся.
— Как бы дело ни обстояло, но это все наши подозреваемые. Хотя я забыл о лесной банде, уже четыре года прячущейся в нашем уезде.
— До сих пор не ликвидированной? — удивился Аркадий Аркадьевич.
— Да.
— И тому есть причины?
— Бандиты возникают из ниоткуда и исчезают в никуда, большого беспокойства не доставляют, крови не проливают, только воруют еду для пропитания.
— И все четыре года?
— Совершенно верно, поэтому мы не слишком обеспокоены.
— Но четыре года? — брови Кирпичникова поднялись кверху. — Крестьяне не ропщут?
— Отнюдь, жалоб от них не поступает.
— Значит, вы назвали всех ваших подозреваемых?
— Да.
— Вы сам, Юрий Иванович, какой из версий придерживаетесь? Ответить Кеёрна не успел — шофер нажал на педаль тормоза во дворе мызы, в которой несколько дней тому произошло кровавое преступление.
— Приехали, господа.
Приезжие из Петрограда вышли из машины, размяли ноги.
Мыза семейства Соостеров была, по эстонским меркам, не такой уж большой. Дом стоял по центру. Справа и слева хозяйственные постройки, конюшня, загоны для скота, сарай. Вокруг сооружений поля, метрах в ста — ста пятидесяти темнел густой лес.
— Стало быть, в этой тишине и покое произошла жестокая трагедия, — казалось, Аркадий Аркадьевич ни к кому конкретно не обращался, разговаривал с самим собой.
С минуту никто не произнес ни одного слова, только раздавались щелчки остывающего металла в двигателе автомобиля и беззаботное пение птиц.
— Что, господа сыщики, отдадим последний долг убиенным, найдем изувера, покусившегося даже на детей? — Кирпичников пригладил большим и указательным пальцем усы. — Юрий Иванович, не покажете нам, где были найдены тела?
— Аркадий Аркадьевич, у вас же в портфеле есть фотографические карточки?
— Карточки дают определенный ракурс, а нам надо взглянуть на места разыгравшейся драмы.
— Хорошо, наверное, лучше начать с сарая — Кеёрна уверенным шагом направился к постройке, остановился у ворот. — Вот на этом месте, — он указал рукой, — лежал сам хозяин, его жена Цецелия, их дочь Вену и Цецелия-младшая, дочь Вену.
Кирпичников извлек из портфеля фотографические карточки, нашел те, на которых были снятые с нескольких ракурсов трупы.
— Юрий Иванович, тела были свалены в кучу убийцей? Никто их не трогал?
— Насколько я знаю, никто. Они были припорошены сеном.
— Орудие убийства обнаружили?
— Да, оно лежит вот там, — эстонец указал рукой в глубь сарая.
— И вы не сняли с орудия убийства отпечатки пальцев и рук? — поинтересовался петроградский эксперт.
— Убийца, скорее всего, был в перчатках, на ручке мотыги не обнаружили никаких следов.
— Из свидетельских показаний становится понятным, что незнакомец прожил на хуторе два-три дня и за это время не оставил никаких отпечатков пальцев или рук?
— Никаких, — покачал головой Кеёрна, — только обуви.
— Надеюсь, их сфотографировали?
— Конечно.
— Где найдены остальные?
— Мария Баум — в своей спальне, тело мальчика — в его коляске в детской.
— Все убиты одним орудием?
— По виду раны — одним, но думаю, господин Сальков нам скажет точнее.
В доме было тяжело находиться. Пустота давила, невзирая на присутствие множества людей. Бурые пятна засохшей крови не добавляли опрятности месту преступления.
— Итого, — произнес Кирпичников, когда вышли во двор, — шесть человек.
— Целая семья и горничная.
— Мария Баум, — уточнил Громов.
— Да, она прибыла около пяти вечера тридцать первого марта.
— Не мог убийца прибыть с ней или вслед за нею?
