— Значит, у тебя своеобразная месть за поруганную бандитскую честь?
— Можно сказать и так.
— Почему бежал из подвала? Мог бы тихо-мирно поведать мне все, что рассказал, и гулял бы с миром. А сейчас сотрудник на тебе. Зачем?
— Черт его знает? — пожал плечами Меченый. — Меня словно под руку кто дернул… По собственной глупости.
— Глупости, — повторил за бандитом Кирпичников.
— Надеюсь, мое откровение дает мне шанс не попасть под этот декрет? — Николай поднял бумагу от колен.
— Я привык держать слово, — сказал Аркадий Аркадьевич, — ты же знаешь от своих дружков.
— Знаю, но времена меняются.
— Зато я остаюсь прежним. — Щека у начальника уголовного розыска дернулась.
3
Хотя со времени перестрелки у магазина господина Бабара прошло всего ничего, каких-то несколько часов, но Митяю донесли, когда он сидел в облюбованном им трактире «Севастополь» на Скобелевском проспекте. Вначале Одноглазый побагровел, испытывая приступ раздражения, но потом отошел.
«Все, что ни идет, все к лучшему, — подумал он. — От индуса денег за посредничество и от… — о втором Митяй старался не думать, одним вором больше, одним меньше, кто заметит? — получено достаточно, поэтому можно уйти на покой, тем паче что встречались в строго оговоренные часы и в строго оговоренном месте. Меня не найти, уеду в Москву или Киев, куплю там домик и заживу кум королю, сват министру. А Меченый? — обожгло изнутри. — Не дай бог, обо мне расскажет. Что я о нем? Там же всех уголовка положила. Сказали же, что всех. Тем лучше».
За шестьдесят лет Митяй повидал многое, дважды был прикован к тачке на уральских рудниках, смотрел на чистое небо сквозь тюремную решетку. Но это было по молодости, когда сносило голову от чувства вседозволенности. В нынешние дни все по-иному. Лет двадцать Одноглазый жил в довольстве и покое, никто его не тревожил — ни сыскная полиция, ни уголовная милиция, ни свои братья-бандиты. Посредник и есть посредник, свел нужных людей, получил свой процент — и всех делов. А договорились они или нет— это его не касалось. И на что были нацелены их устремления — не касалось тем более. Попалась одна паршивая овца — Меченый, и весь расклад сбил одним махом. А может быть, это к лучшему? Митяй провел рукой по седым коротко стриженным волосам, потом коснулся щеки, по которой проходил тонкий, едва заметный шрам, пересекавший глазницу со стеклянным, неживым глазом.
Митяй допил чай, пригладил бороду и сжал губы.
«Может быть, стоит уехать сегодня? С другой стороны, куда спешить? Пока сыскные допросят, пока шевелиться будут, я соберусь, и меня только знали».
Одноглазый решил не торопить события, но все-таки отправился домой.
И не успел ступить в дверь, как словно из ниоткуда появились два молодца с пистолетами в руках.
— Дмитрий Иваныч Рогожкин, — не спросил, а сказал утвердительно тот, что постарше. На задержание Митяя Кирпичников отрядил порядком уставшего от обыска Громова. Но стоило, пока горячо, получить нужные сведения и завершить так удачно начавшееся дело.
— Я, стало быть, — сглотнул слюну Митяй и тут же понял, что пришел нежданный-негаданный час.
— Прошу проехать с нами.
С Одноглазого схлынуло первое потрясение, и он, вскинув вверх брови, наглым тоном произнес, угадывая в незнакомцах работников уголовного розыска:
— А если я не испытываю никакого желания совершать прогулки, притом с незнакомыми мне господами?
— Почему с незнакомыми? — в тон Митяю ответил Сергей Павлович. — Моя фамилия Громов, я занимаю должность начальника первой бригады уголовного розыска. — По мелькнувшему угольку в оставшемся целым глазу агент понял, что имя Одноглазому известно так, что последний стал ростом пониже и фигурой пожиже.
— Сергей Палыч?
— Вот видишь, Дмитрий Иваныч, а говоришь, что я тебе незнаком.
— Земля слухами полна.
— Тогда знаешь, что проехать придется.
— Ну что ж, подчиняюсь полицейскому… простите, милицейскому диктату.
— Пусть будет так.
— Доложите Аркадию Аркадьевичу, — сказал Громов дежурному по уголовному розыску, — что Митяя Одноглазого привезли.
Рогожкин обиженно засопел.
— Не Митяя, а Дмитрия Иваныча Рогожкина, — поправил он начальника первой бригады.
— Так и доложите: Дмитрия Ивановича Рогожкина, известного в определенных кругах, как Митяй Одноглазый.
Бандит рассерженно отвернул лицо в сторону.
— Кстати, где Кирпичников?
— На допросе, — ответил дежурный и не стал уточнять на чьем.
После того как Меченого под конвоем отправили в камеру, настала очередь разговора с Митяем. Господин Бабар за прошедшие часы ожидания измаялся, и если поначалу грозился всеми смертными казнями, то под конец устал и притих. Мирно посапывал в одной из камер, словно ничего особенного в уходящий день не случилось.
Митяя привели сразу, но так, чтобы он ни в коридоре, ни в тамбуре, ни в камере не смог даже мельком увидеть Меченого.
Аркадий Аркадьевич устал от одного бандита, от перестрелки в магазине, от задержания Николая Морозова. Голова немного побаливала от излияний Меченого. Хотелось все бросить и запереться в темное помещение — не думать, а только смотреть сквозь непроницаемую темень.
В камеру допросов заглянул один из агентов.
