— Какой? — удивился Морозов.
— Ты же намеревался меня пристрелить?
— Откуда… — проговорился бандит, потом улыбнулся, показав черную дыру вместо одного из передних зубов. — Все-то вы знаете. Значит, и сейчас сведения имеете.
— Не хочу тебя, Меченый, разочаровывать, но кое-что в самом деле знаю.
— Так поведайте мне, Аркадий Аркадьич.
— Вот как?
— Не понял.
— Ты меня по имени-отчеству знаешь?
— А кто вас в столице не знает? — вопросом на вопрос ответил бандит.
— Не все так сведущи, как ты, Николай Морозов, тем более что меня в лицо знают не все преступные элементы Петрограда.
— Показывали мне как-то раз.
— Не в семнадцатом ли?
Меченый пожевал гильзу папиросы, хотел было промолчать, но ответил:
— В те веселые деньки.
— Ладно, Николай, как говорится, кто старое помянет. Настали другие дни, отличающиеся от веселых. Нынче всерьез.
— Хотя бы и всерьез? — ухмыльнулся Морозов. — В нынешние времена сами смертную казнь отменили. А что мне тюрьма или каторга? Год-два — и я снова на свободе.
— Вот в этом ты ошибаешься, милый друг, — сказал Кирпичников и распорядился одному из агентов принести декрет номер семь-тринадцать от двадцать шестого января тысяча девятьсот двадцать второго года. — Ты читать умеешь? Ах да, я и позабыл, что ты у нас два университетских курса прослушал.
Сотрудник вернулся с бумагой в руках. Аркадий Аркадьевич жестом указал, чтобы передал документ для чтения задержанному.
Морозов пробежал глазами один раз, потом более внимательно, потом присвистнул.
— Ну и дела!
— А ты думал.
— Как я понимаю, теперь любого можно подвести под определение «враг государства» со всеми вытекающими последствиями?
— Правильно понимаешь.
— Так…
— Да, дорогой Николай, собирается комиссия и решает согласно поданным документам, что с тобой делать — пулю в лоб пустить или лет эдак на тридцать в места не столь отдаленные отправить. И там тебе не царский комфорт каторги, а более жестокий режим, так что даю тебе, — Кирпичников посмотрел на часы, — десять минут, нет, скорее пять, на раздумывание, что мне рассказать, а что утаить. И вот от твоего рассказа будет всецело зависеть твоя же собственная судьба. Не буду отвлекать.
Аркадий Аркадьевич достал из портсигара папиросу и закурил, выпуская изо рта кольца дыма.
Меченый заговорил через три минуты.
Вначале кашлянул, словно просохло в горле, потом хриплым голосом произнес:
— Предусмотрено мне снисхождение?
— Повторюсь: все зависит от твоего интересного и поучительного рассказа.
— Что вас, Аркадий Аркадьевич, интересует?
Кирпичников отметил это «интересует».
— Меня не слишком заботит причина твоего появления в столице, о ней я догадываюсь. Мне поведай, кто навел на магазин господина Бабара?
— Индуса?
— Английского подданного.
— Когда мы прибыли в Петроград, я сразу же отправился по старым связям. Хотелось, чтобы местные обрисовали обстановку, поведали о перспективах, так сказать. Мы имели желание разом взять большой куш и отвалить в сторону. Россия, чай, велика, для всех в ней найдется дело.
— И?
— Что «и»? — хотел ответить грубо, но не получилось, вышла пародия. — Половина моих знакомцев разъехалась, половину вы пересажали, а остались… так, мелкота. В один из дней на меня вышел… — Меченый остановился и не знал, называть имя или не стоит, но, увидев сосредоточенный взгляд Кирпичникова, все-таки произнес: — Митяй Одноглазый. (Аркадий Аркадьевич не стал перебивать, а только кивнул, что, мол, знает этого кадра.) И поведал, что некий господин за хорошее вознаграждение ищет исполнителей для совершения ряда краж из богатых домов.
— Чего ж Митяй за дело не взялся?
— Я тоже об этом подумал. Митяй не тот человек, чтобы хороший куш в чужие руки отдавать. Сразу заподозрил, что здесь нечисто. Потом навел справки: и действительно, говорили, что работавшие на индуса после дел уезжали из столицы. Мол, куш хороший отхватили и в европы на отдых от трудов праведных. Но оказалось, что исполнителей больше никто и нигде не встречал. Смекаете, Аркадий Аркадьич?
— Свидетели становились ненужными.
— И как я это понял, картинка у меня сложилась, и я решил взять куш у индуса. Если он замешан в противозаконных делах, то не побежит же в поли… извиняюсь, милицию с заявлением о краже. Вот я и решился сыграть арапа и взять свое у этого Бабара.
— Расклад понятен, но почему ты полез в магазин среди белого дня?
— Не подумал, что эта иностранная гнида уголовку позовет?
— Почему? — искренне удивился Кирпичников.
— Так он же краденое скупал, так?
— Так.
— Я вот и не подумал, что индус захочет привлечь к себе внимание, ведь вы бы все равно провели обыск, так сказать, на месте преступления?
— Само собой, — подтвердил начальник уголовного розыска.
— Вот я тоже о том же. Вы ж могли найти краденое?
— Могли.
— А он, гад такой, вам сразу телефонировал, не побоялся огласки или понадеялся на покровителя.
— Бедовый ты, Морозов.
— Что есть, то есть.
— Теперь скажи, где мне найти Митяя?
— Аркадий Аркадьич, — обидчиво произнес Меченый.
— Николай, он тебя под пулю послать хотел, а ты в благородство играешь.
— Что правда, то правда, — пожевал потухшую папиросу. — На Удельной он нынче проживает. — И продиктовал адрес.
