Искатель, 2018 № 09 - [68]

— Ну, так погибший и есть Угрюмый, — пояснил Фима. — Придурки такое ему прозвище дали. А у второго в этой палате прозвище Император Веси Руси. Вы его знаете. Он здесь уже пять месяцев. Император — Народный артист России. Работал в столичном театре. На его голову свалилась плохо закрепленная декорация. После этого он и тронулся рассудком. Его курирует сам Министр культуры.

— Что ты мне рассказываешь печальную историю Императора, — оборвал главврач, — я лучше тебя знаю, кто он такой, какая производственная травма с ним приключилась и что сам министр иногда интересуется состоянием его здоровья. Ты мне скажи, больше никого в этой четырехместной палате не было?

— Нет, они были вдвоем — Угрюмый и Император.

— Фима, а что, если Император совершил убийство соседа по палате? — предположил главврач. — Ну, не понравился новичок. Это было бы для нашего имиджа совсем плохо.

— Я так не думаю, — отрицательно качнул головой Фима. — Во-первых, Император не агрессивный пациент, по натуре он миролюбивый фантазер, а во-вторых, когда я вошел в палату, то он храпел, как бульдозер. Словом, крепко спал. Император вообще большой любитель поспать.

— Тем не менее надо поговорить с Императором, — не очень решительно промолвил главврач. — Давай зайдем. — Возле дверей в палату Сергей Петрович обернулся к двум санитарам с носилками, которые негромко разговаривали между собой, обсуждая происшествие, и распорядился: — Можете уносить пострадавшего в морг и никому ни слова об этом происшествии. До поры до времени никакой огласки о данном случае. Поняли?

— Поняли, Сергей Петрович, — поспешно ответил один из санитаров.

Санитары принялись за свое дело, а Фима услужливо открыл перед главным врачом дверь в палату. Сергей Петрович нехотя переступил порог, но тут же вернулся в коридор со словами:

— Забыл, у меня есть неотложные дела. Императора навешу позже. Ты, Фима, сам обстоятельно разберись с этим самоубийством и напиши на мое имя докладную записку, немедленно организуй мокрую приборку. От свернувшейся крови уже тошнотворный запах пошел.

— Все будет исполнено, Сергей Петрович, — послушно произнес Фима, закрывая дверь в палату.

Главврач, заметив на лестнице Драматурга, Олигарха и Ивана Степановича, поманил их пальцем. Когда троица подошла, Сергей Петрович сухо известил их:

— С этого момента все трое переселяетесь в тридцать седьмую палату. Вместе вам будет легче работать над моим заданием. Пока не спрашиваю, как идут дела по созданию пьесы, за сутки до премьеры ты. Драматург, зайдешь ко мне и доложишь. Не подведите, голубчики. — Главврач полуобернулся к медбрату и приказал: — Фима, вот этих троих артистов расселишь в тридцать седьмой. Для всех пациентов указанной палаты — свободный режим. От приборок и прочих работ они освобождаются до моего особого распоряжения. Сообщи об этом своему сменщику.

— Будет исполнено, Сергей Петрович, — с услужливой готовностью отозвался Фима и спросил: — А как с Императором?

— Не трогай его, пусть спит подопечный министра.

— Понятно, Сергей Петрович.

Не прощаясь, главный врач в легкой задумчивости покинул второй этаж.

В следующую минуту Олигарх с удовлетворением воскликнул:

— Господа-товарищи, похоже, нам помогает сам Создатель! Драматург, вот об этом Императоре я тебе и говорил, теперь у тебя будет возможность беседовать с ним сколько угодно. Может быть, из разговора с Императором Всея Руси у тебя и созреет сценарий нужной нам пьесы.

— Это удачный поворот, — кивнул Драматург. — Что ж, поговорим. Я и представить себе не мог, что мне выпадет такой счастливый случай — беседовать с самим Императором Всея Руси. А сейчас, друзья мои, нам следует поспешить в столовую, где стынет наш ужин. Не надо забывать, что мы находимся во власти больничной дисциплины. Еще не хватало, чтобы нас обвинили в нарушении распорядка.

13

Ужинали кашей из чечевицы, оставшейся после обеда. Вернувшись на второй этаж, обнаружили, что Фима уже разместил их в тридцать седьмой палате. По просьбе Драматурга ему была предоставлена койка рядом с Императором Всея Руси, который еще не вернулся из столовой. Вскоре в палату вошел высокий, молодой, худощавый и, надо признать, красивый брюнет лет сорока. Черная густая шевелюра его была не ухожена, волосы хаотично топорщились во все стороны, бледное продолговатое лицо обрамляли узкие бакенбарды и короткая бородка. А вот глаза, которые, по выражению классика, являются зеркалом душ и, были какие-то странные, неопределенного цвета: толи карие, толи серые — и, в дополнение ¹ к этому, подернуты как бы пеленой легкого тумана, отделяющего разум хозяина от реального мира. Новоселы были уверены, что юн и видят самого Императора Всея Руси, в чем вскоре и убедились. В следующую минуту Император нахмурился, молча прошелся по палате, с подозрением разглядывая по очереди каждого новичка, затем подошел к своей койке, медленно сел на нее и только после этого тихо спросил Драматурга, который был к нему ближе всех:

— Вы кто?

— Мы опричники, наше величество, — с самым серьезным видом ответил Драматург. — Ваши верные слуги.

— Опричники?! — вдруг радостно воскликнул Император. — Какое счастье! Наконец Господь услышал мои тайные молитвы. Господи, да святится имя Твое отныне и во веки веков! А как вы проникли в эту темницу?