Искатель, 2018 № 09 - [67]

Драматург внимательно смотрит на товарищей и ждет критики с их стороны. Иван Степанович улыбается от восторженных чувств, но лицо Олигарха сосредоточенно; заметно, что он чем-то недоволен.

— Блестящая пьеса! — первым не выдерживает Иван Степанович. — Ты, Драматург, настоящий Антон Павлович Чехов.

— Давай без шуток, — поморщился Драматург, — не следует некстати вставлять имя великого Чехова. Я жду от вас самой серьезной критики. — Он переводит взгляд на Олигарха. — Чувствую, ты чем-то недоволен?

— У меня мнение о твоей пьесе состоит из двух частей, — раз-думч и во отвечает Олигарх, — из хорошей и плохой. С какой начать?

— С любой, — сосредоточенно роняет Драматург. — Не надо меня шалить, я хочу услышать ваше искреннее мнение.

— Ладно, тогда начну с хорошей. — На лице Олигарха появляется дружеская улыбка. — Ты замечательный драматург, пьеса твоя великолепна. Скажу больше — я вижу в тебе именитого писателя. Уверен, что ты можешь создавать хорошие психологические романы. Я даже подскажу тебе для будущего романа героя, который находится совсем близко, его прозвище Император Всея Руси. Я постараюсь организовать твою встречу с Императором, но это не просто. На эту тему поговорим несколько позже. В данный моменту нас на первом плане пьеса. Теперь о плохом. Озвученная тобой пьеса «Поединок» не годится для постановки в психиатрической больнице. Во всяком случае — в «Любаве». Даю голову на отсечение, что наш главный врач Сергей Петрович зарубит пьесу.

— Почему? — почти одновременно спросили Иван Степанович и Драматург.

— Да потому, друзья мои, что в данной пьесе много негативного, что может послужить плохим примером для подражания со стороны психически больных постояльцев. Что в основе пьесы? Насилие. Сначала палач пытается повесить бывшего судью, потом судья выкидывает в окно наивного соседа-свидетеля. После просмотра этой пьесы последствия могут быть непредсказуемые. Не исключено, что больные рассудком начнут вешать в палатах физически более слабых. А это не понравится главному врачу, так как уменьшение числа больных подрывает экономику больницы. Вот такие мои аргументы, друзья. Эта замечательная пьеса для здоровых людей. А в нашем специфическом коллективе нужен другой сценарий.

— С твоими доводами я полностью согласен. — На лице Драматурга досада. — Действительно, эта пьеса для здоровых людей. При обдумывании сюжета, я, признаюсь, представлял себе продажного судью, по воле которого попал в эту психиатрическую клинику.

— Не переживай, — обнял его за плечи Олигарх. — Этот сюжет может пригодиться на свободе, когда будешь художественным руководителем собственного театра.

— Неуместная шутка. Олигарх, — печально ответил Драматург.

— А я не шучу, — серьезно продолжил Олигарх. — Мне бы только раздобыть мобильный телефон. А с этим пока проблема. Стоит один раз проколотая — и план на побег может рухнуть. Стащить мобильник у медбрата — огромный риск. Попадешься — семь шкур сдерут. Словом, замордуют.

— А если попросить телефон у медбрата Семена под благовидным предлогом? — предложил Драматург. — Мол, надо позвонить больной мамочке. Неужели откажет?

— Не прокатит, — отрицательно покачал головой Олигарх. — Больным разговоры по телефону строго запрещены. Никто из медперсонала на это нарушение не пойдет, так как может потерять место. Только если за очень большие деньги. Тут есть о чем подумать. Ну а что будем делать с пьесой? Сможешь придумать новый сценарий?

— Буду думать, — твердо заявил Драматург. — Пока другого выхода нет.

Во всех помещениях затрещали звонки, по местному радио дежурный сообщил, что наступило время ужина.

12

Второй этаж. Возле палаты № 37 небольшая группа людей в белых халатах. По возбужденному разговору и нервным выкрикам одного человека можно было предположить, что обсуждается какое-то весьма неприятное происшествие. Организаторы пьесы, направлявшиеся на первый этаж в столовую, остановились на лестнице, так как их проходу мешали два человека — главный врач больницы Сергей Петрович и медбрат, крупный мужчина с мясистым лицом и заметным брюшком. Главврач держал медбрата за отвороты белого халата и со злостью тряс его так, что казалось, крупная голова медбрата сейчас оторвется от туловища. Между тем медбрат ухитрялся вытирать вспотевшее лицо носовым платком.

— Фима, куда ты смотрел?! — вопрошал главный врач. — Выгоню к чертовой матери. Ты знаешь, от кого этот больной?! Это брат жены самого губернатора. Третий день, как он поступил к нам, и уже летальный исход. Что я скажу губернатору? Я тебя спрашиваю: что я скажу губернатору? Я обещал Харитону Федоровичу выздоровление его протеже, а в результате — полное фиаско. Фима, ты меня зарезал!

— Сергей Петрович, но я ни в чем не виноват, — стал оправдываться медбрат. — В палате все было тихо. — Когда я увидел, что из-под двери вытекает кровь, то сразу вбежал в палату, но было поздно. Угрюмый уже был мертв. Возле вскрытой вены на его руке валялся окровавленный осколок стекла. Пульса у него не было. Выходит, кровью истек. Похоже на самоубийство. Я тут же позвонил вам.

— Какой еще Угрюмый? — напрягся главный врач.