Искатель, 2014 № 08 - [35]

Гордой поступью, полной достоинства, девочка направилась к парадной лестнице, одновременно приводя в порядок спутанные мысли. Остановившись перед широкими дубовыми, с искусной резьбой дверями, девочка глубоко вздохнула и придала выражению лица виновный и робкий оттенок. Но не успела она сделать и шага, как двери перед ней резко распахнулись, и девочка едва не столкнулась с почтенного вида худой дамой с острым, как у хищной птицы, лицом. Гувернантка, а это была именно она, на секунду опешила от неожиданности, но через мгновение вновь обрела былую серьезность и суровым голосом, полным укора, произнесла:

— Мисс Деллинг, вы опоздали. Юной леди не следует так пренебрегать общими правилами и приличиями. Могу я надеяться, что такого больше не повторится и мне не придется за вас краснеть и разыскивать по замку, подобно охотничьей ищейке?

Ее высокий голос звучал с надрывом, готовый сорваться в следующую секунду, что довольно отталкивающе действовало на слух. Девочка едва заметно поморщилась.

— Прошу прощения, миссис Хельвуд. Вы можете быть уверены, что это в последний раз, — тихо промолвила девочка, опуская виноватое лицо.

Впрочем, каких-либо ответов этой даме не требовалось, поскольку та обвела удивленным взглядом ее растрепанную фигуру и покачала головой:

— Не хочу даже знать, в какие дали вы забрались с таким неуемным любопытством, но вам следует быть предельно осторожной.

Вложив в слова долю мрачного предупреждения и позволив себе намек на беспокойство, она быстро привела в порядок белокурые локоны девочки и, пригладив тонкое платье, пропустила воспитанницу в: столовую залу, пробормотав себе под острый нос что-то об отсутствии благоразумия у нынешнего молодого поколения.

За длинным массивным ореховым столом уже собралось все немногочисленное общество замка. Между тремя учителями давно завязался оживленный разговор, отчего они даже не обратили внимания на опоздавшую ученицу, которая, воспользовавшись этим, беспрепятственно проскользнула на свое место.

— Добрый вечер, Флорентина. Ты заставила нас немного поволноваться. Но я не сержусь — этот вечер располагает к одиноким раздумьям. Не так ли, ma chere?[2] — мягкий грудной голос матери обволакивающей волной коснулся слуха девочки.

Флорентина вздрогнула, будто пойманная на месте преступления, и подняла свой честный туманный взор, пытаясь выглядеть как можно более невинной и недоумевающей. Большие печальные глаза сидящей на высоком резном стуле миссис Деллинг были устремлены в сторону цветных витражных окон, сквозь которые алые лучи закатного солнца, преломляясь, причудливым узором ложились на мраморный пол. Глаза женщины, подернутые легкой поволокой, влажно блестели, как темная водная гладь озера: Она неподвижно смотрела внутрь себя, в свои мысли и воспоминания. У миссис Деллинг были особые дни, когда она часами напролет могла предаваться грезам о прошлом, порой забывая о внешнем мире. В те вечера, когда природа застывает в непоколебимой гармонии, когда солнце озаряет своими багряными, щедрее блеска золота всего света лучами, а воздух неподвижен, чист и свеж, миссис Деллинг целиком отдавалась ностальгическому настроению. Тогда взгляд ее все чаще был обращен вдаль, голова опиралась на согнутую руку, отчего она свысока рассматривала собеседников сквозь полуприкрытые веки. Покатые плечи едва заметно опускались, а в движениях появлялись вялость и замедленность. Каждый член небольшого разношерстного общества замка ощущал перемену и предоставлял женщину самой себе, предпочитая не вмешиваться в душевные переживания хозяйки.

Днем она всецело отдавалась созерцательному состоянию, а ближе к тихим вечерним часам проходила в диванную комнату, где без сил опускалась в обитое бархатом любимое кресло, а думами женщины завладевали калейдоскопы ушедших образов. Только когда в беломраморном камине медленно дотлевали угольки огня, а на стены ложилась сумрачная тень, она обретала способность ясно мыслить и, эмоционально вымотанная до крайней степени, на ощупь брела до своих покоев. Даже ее верная служанка не решалась подойти к ней в такие моменты: гордая миссис Деллинг не выносила показывать свои слабости. Ночь же она проводила без сна, лежа на королевских размеров кровати и устремив свой пытливый взор на портрет молодого и красивого мужчины, висевший на стене близ ее ночного ложа. Под утро она забывалась беспокойным сновидением, измученная невозможностью что-либо исправить и бессмысленными вопросами, набатом звучавшими в ее голове.

По мельчайшим признакам Флорентина сразу уловила отрешенное состояние своей матери. Она обреченно вздохнула про себя.

— Pardonnez-moi, maman[3]. Я заигралась в саду и позабыла о времени, — сказала девочка и ловко развернула накрахмаленную салфетку.

Принявшись за жаркое, Флорентина попыталась вникнуть в смысл беседы, которую вели на повышенных тонах взволнованные и разгоряченные вином учителя. Вернее, дискуссировали только мистер Брок, оживленно взмахивающий короткими полными руками, и мистер Браги, внимательно выслушивающий своего собеседника. Галантный и изысканный учитель танцев, изящных искусств и этикета, мистер Бальдр с легким прищуром наблюдал за разворачивающейся перед ним ежевечерней сценой, отчего-то едва улыбался тонкими губами и задумчиво покручивал загнутые кверху усы.