Искатель, 1990 № 01 - [9]

— А я могу еще и не так размножаться! — предложил Уайлд. — Было бы с кем.

— Эти белконтийки считают, что мы для них грубоваты, — усмехнулся Джо. — Так что придется тебе потерпеть до Мордена.

— Есть тут одна на острове Бертон, — сказал Уайлд. — Хорошенькая.

— Точно! — подхватил Кобб. — Вот чистик ее знает. Чистик, как ты думаешь, она согласится?

— Heт! — Крейг едва не раздавил чашку, которую держал в руке. — Она очень странная. Тихая такая… Но она добрая и порядочная!

— Наверное, чистик даже не попробовал. — Кобб подмигнул Джо. — Бывают такие тихони, которых только попроси…

— Вот я и попрошу! — крикнул Уайлд.

— Старина Борк явится к ней с двумя красными кружками на лбу, — осклабился Джо, — она сразу и опрокинется, а в стволе у ней уже будет полно масла!

— И удивится же старина Борк, когда узнает, что там уже побывал старина Кобб, у которого на лбу один-единственный кружок! — добавил Кобб.

Прозвучал сигнал к началу работы. Все встали; раздался стук переставляемых стульев и топот ног.

— Будешь работать в пивоварне, — приказал Уайлд Крейгу. — А в понедельник мы уже должны быть в поле.

Скорей бы в поле, подумал Крейг. База ему как-то вдруг опротивела.

Их новой работой было рассеивать пыльцу способного к транслокации танасиса. Работали они в тех районах Северного континента, где с воздуха видны серебристые прожилки на темно-зеленом фоне: это фитоны проникали в старые массивы танасиса. Полконтинента оказалось покрыто узором из остатков окружных стен; с воздуха они казались шрамами. Когда-то танасис одерживал здесь победы, но теперь местная флора брала реванш, и повсюду виднелись рощицы серебристых стволов.

Уайлд заодно нанес на карту те окружные стены, которые надо будет взрывать во время следующей экспедиции.

Работа их на этот раз была тяжелой и грязной. Пыльца въедалась в тело — даже несмотря на черные защитные комбинезоны и шлемы. Костров не разводили и ели прямо из банок холодные консервы.

Через две недели они израсходовали запас пыльцы и отправились на остров Бертон. Полдня у них ушло на то, чтобы очиститься от пыльцы. Покончив с этим, Крейг пошел в ущелье.

Он встретил Мидори у пруда. Она только что искупалась. Платье из желтого ситца плотно облегало ее влажное тело, и с волос еще капала вода. Крейг постарался отогнать от себя мысль о том, что было бы, если б он пришел чуть раньше.

В ушах у него звучал хриплый голос Кобба: «Бывают такие тихони, которых только попроси…» Кpeйг потряс головой. К черту Кобба.

— Привет, Мидори! — сказал он.

Ее обнаженные руки и плечи были покрыты узором из маленьких фитонов — алых, золотистых, зеленых. Мидори обрадовалась ему, но когда он сказал, что они рассеивали пыльцу танасиса, она печально улыбнулась. Заметив, что ему самому на плечо сел фитон, Крейг решил сменить тему.

— И чего они к нам липнут? — спросил он. — Говорят, кровь сосут, но ведь никаких следов не остается!

— Они берут пробы, но так, что человек ничего не чувствует.

— Что ты говоришь… — Крейг стряхнул фитона с руки.

— Совсем крохотные пробы. Они нами интересуются.

— Едят нас, что ли? — нахмурился он. — Если они нас едят, может, и мы будем их есть? А еще можно давать их динотериям!

— Глупый! — Она топнула босой ногой. — Никто тебя не ест! Они просто хотят понять нас, а для этого им нужно узнать все про атомы, радикалы и так далее. — Мидори засмеялась. — Интересно, что они о нас думают? Наверно, им кажется, что человек — это гигантское семя. Или невероятно сложная молекула.

Мидори прикоснулась губами к маленькому серебристо-алому фитону, который сидел у нее на запястье. Тот перебрался ей на щеку.

— Вот так они пробуют с нами сосуществовать, — сказала она.

— И все равно иначе это не назовешь: они нас едят.

— Они только поглощают воду и солнечный свет. Они даже не понимают, как одно живое существо может пожирать другое! — Она снова топнула. — «Едят»! Что ты, это скорее похоже на поцелуй!

Крейг посмотрел на ее руки, плечи… Хорошо бы стать фитоном. Он глубоко вздохнул.

— Знаешь, Мидори, — сказал Крейг, — а ведь я не хуже фитонов целоваться умею.

— Правда, Рой?.. — Она опустила глаза.

— Еще как, — неуверенно сказал от. Руки у него вспотели и стали тяжелыми, словно два рюкзака. — Да, Мидори… — промямлил он. — И я хотел бы…

— Чего ты хотел бы, Рой? — тихо спросила она…

— В лагерь давай, в лагерь! — сверкая лошадиными зубами, к ним приближался Уайлд. — Тояма устраивает вечеринку.

Потом он смерил Мидори взглядом и присвистнул:

— До чего ж ты сегодня хороша, Мидори! Так бы и съел тебя!

— Благодарю вас, — холодно сказала Мидори.

По пути в лагерь Уайлд решил развлечь Мидори:

— Я знаю один белконтийский танец. Я уже сказал Тояме, что, если он сыграет, то мы с тобой для него станцуем. Только поедим сперва.

— Мне совсем не хочется танцевать, — сказала Мидори.

За обеденным столом Мидори сидела между Уайлдом и Коббом, а потом, в маленькой гостиной, тот и другой принялись мучить ее своими морденскими комплиментами. Крейг и Хелин сделали вид, что ничего не слышат. Сам Тояма, худой и хрупкий старик, переходил от одного гостя к другому, разливая подогретое вино. Крейг посматривал на Мидори. Раскрасневшийся Уайлд выкрикивал что-то зычным голосом и все время норовил прикоснуться к Мидори. Осушив очередной бокал вина, он вскочил на ноги.