Я не очень стар, хотя был еще мальчишкой, когда тут — в долине — бурили первые скважины. Готовые скважины запирали тяжелыми вентилями, а рядом вколачивали кол из неотесанной лиственницы и писали суриком на листе фанеры: «Осторожно — кипяток!»
Эти надписи я видел на выцветших фотографиях в альбоме отца: пустынная долина с редколесной тайгой, коричневато-пепельные склоны Камбального, буровые вышки, трубы, втиснутые руками геологов в камчатскую землю. Когда вентили чуть приоткрывали, трубы фонтанировали кипятком. Горячие ручьи стекали по затоптанному мху в сизоватую пенистую Паужетку…
Отец в молодости разведывал Паужетское месторождение природного пара, а потом строил первую на этой земле геотермальную электростанцию[1]. Сначала она была совсем маленькой, — давала ток нескольким консервным заводам. А потом разрослась… Помню, ее называли гигантом дальневосточной энергетики… Как давно это было? Давно и недавно… Всего — век человеческий…
А впрочем, что такое человеческий век? В дни моей юности — на круг семьдесят лет; А теперь… В сто двадцать врачи не позволили мне ехать в Гренландию. Но, черт меня побери, я не хотел сдаваться. Я не мог вообразить себя без работы. Она была необходима мне как воздух — настоящая работа, рука об руку с крепкими людьми; суровые ветры, льды и долгие ночи с радугами полярных сияний… Выйдешь из теплого домика в ночь и слушаешь тишину льдов. А она особенная — эта тишина. Звенит в ней что-то далекое, томительно волнующее, как ожидание вечной новизны. И пьешь морозный воздух, обжигающе холодный, чистый, как прозрачный родник. С каждым глотком сил прибывает. Разве можно человеку без этого?..
Спорил я, доказывал — все впустую… Потом предложили ехать сюда. Управляющий Паужетским геотермальным заповедником и природным музеем на юге Камчатки! Это я-то — строитель Великой плотины на Лене и Берингова моста. Штат управления заповедника: управляющий — один плюс восемнадцать киберов, преимущественно старой конструкции, некоторые требуют капитального ремонта… Вот так. Впрочем, Камчатский заповедник — это еще лучшее из того, что предлагали неугомонным ветеранам моего покроя. Конечно, я погорячился, покричал там в бюро кадров, даже кулаком по какому-то электронному лбу постучал, а потом поехал… Так, посмотреть поехал… Как и что… Ведь я не был на Камчатке сорок лет. Интересно все-таки: был «гигант дальневосточной энергетики», а теперь «Заповедник»…
Прилетел сюда, в эту долину. Полдня бродил среди молчаливых домиков поселка, по притихшим корпусам бывшей геотермальной электроцентрали. Почти век она освещала и обогревала добрую половину Камчатки…
День выдался сумрачный, и сумрачно было на душе…
«Нет… Мы оба стали ненужными, — думал я. — Эта гигантская электростанция — детище моего отца. И я сам. Какой тут заповедник! Это кладбище… И никому до него нет дела. Жизнь ушла отсюда навсегда… Конечно, теперь вулканическое тепло уже не используют, как в двадцатом веке… Чем тогда служил вулкан? Печкой, в лучшем случае паровым котлом. Теперь придумали штуки похитрее. Бурят скважины глубиной в тридцать-сорок километров. А такие скважины можно бурить где угодно… Опускают в скважины термоэлементы — и получай энергию.
На севере Гренландии, куда меня не пустили «по состоянию здоровья», сейчас бурятся четыре таких скважины. Вот это работка! Постройка энергоцентрали мощностью в сорок миллиардов киловатт. Вторая будет на Земле — после Антарктической. И тоже — для уничтожения льдов. А тут…
Я с отвращением посмотрел вокруг. Мачта высоковольтной передачи возле центральных трансформаторов покосилась. Наверху у изоляторов свили гнезда какие-то шальные птицы. Стекла над дверью, ведущей в круглое здание диспетчерской, выбиты ветром… «Их надо вставить в первую очередь, мелькнуло в голове. — А то зимой нанесет снегу в диспетчерскую. Там капризные приборы, электронный мозг…
А впрочем, зачем? Кому теперь нужны эта старая электронная башка и покосившаяся мачта?.. Ведь ток уже не потечет по проводам. Птицы могут спокойно высиживать птенцов в гнездах у самых изоляторов…
Музей! Смешная идея… Для кого?! Держу пари на свою старую трубку, с тех пор как станцию закрыли и улетел последний наблюдатель, нога человеческая тут не ступала…»
— Здравствуйте, — послышался тоненький голосок у меня за спиной. — А мы вас ждали…
Я поспешно оглянулся. Девочка лет девяти в голубом комбинезоне с интересом разглядывала меня. У нее было очень милое круглое личико с заметно выступающими скулами, широкий нос, чуть раскосые карие глаза. На смуглых щеках — яркий румянец — печать солнца и камчатских ветров. Капюшон комбинезона, отороченный пушистым белым мехом, был отброшен. В рыжеватых вьющихся волосах недавно запутался ветер.
— Здравствуй, — сказал я, несколько озадаченный. — Во-первых, кто ты и откуда взялась, а во-вторых, кто мог ждать меня и зачем?
— Я — Ксанта из поселка Серебристый Лебедь. А ждали вас мы все…
— Вот как! Интересно… Но что ты делаешь тут одна… в тайге? И где находится этот ваш поселок?
— Он внизу у моря, в семи километрах отсюда. И здесь совсем не тайга, а бывшая вулканическая электростанция — Паужетская геотермальная энергоцентраль. — Девочка хитро прищурилась и добавила: — Разве вы не слышали про нее?
