Искатель, 1979 № 03 - [25]

— Опасности эти еще слишком отдаленные, чтобы беспокоиться, мадам. Лучше скажите, как у вас подвигается дело с Алексеем?

По губам Мадлен поползла ехидная улыбочка.

— Царевич не так уж прост и глуп, как вы думаете, милорд. Он, я бы сказала, медленнодум. В этом трудность.

На улице послышался шорох шагов. Кто-то остановился возле дома, потом удалился мелкой поступью. Англичанин почувствовал легкий озноб, молодо вскочил и надолго прилип к окошку. Вздохнув, тяжело сел.

— Царевич сказал, — чуть насмешливо продолжила невозмутимая Мадлен, — Петр построил большой гребной флот. Девяносто девять галер. Задумал кампанию в Финском заливе, собрался идти на Стокгольм…

— На Стокгольм? — неожиданно для себя встрепенулся Дженкинс. Притворялся по привычке, но спазма липко перевила горло — откашлялся.

— Разве вы не вместе? Вот так вечная дружба с Россией! — Глаза красавицы холодно блеснули.

— Мадам! — дипломат взглянул торжественно-значительно. — У нас нет ни вечных друзей, ни вечных врагов. Есть только вечные интересы Англии.

В ставень осторожно поскребли. Постучали и снова поскребли. Мадлен выпорхнула в другую комнату, обдав дипломата тонкими французскими духами, — легкие ноги неслышно пролетели по ковру. Англичанин устало засеменил открывать. Вошел мужчина, закутанный в черный плащ. Откинул капюшон — лицо желтое, с нависшим носом, скучное — Дженкинсу даже захотелось зевнуть. Пришелец, разглядев в полупотемках англичанина, согнулся в поклоне.

— Я к вашим услугам, сэр!

— Какие новости, герр Розенкранц?

— Очень важные, сэр. Матросы и солдаты ночуют на галерах. Флот вот-вот выйдет в море.

Англичанин неожиданно для себя потерял выдержку — присвистнул.

— И куда собрался этот самый флот?

— Тайны пока не знаю, — датчанин недовольно засопел: ему не подали руки, не предложили сесть.

— Вы уходите в плавание с флотом?

— Да, сэр, как корабельный мастер и переводчик.

Дженкинс помедлил и, словно спохватившись, вытянул руку, ткнул пятерней в сторону кресел, приглашая сесть.

— Перед сражением вы должны предупредить обо всем адмирала Ватранга. Предупредить в море! Чего бы это ни стоило!

Розенкранца резануло слово «должен». Он недовольно посмотрел на патрона, но, вспомнив богатые приманки, покорно ответил:

— Мне интересно знать, где будет стоять эскадра шведского короля?

— Ватранг намерен крейсировать возле мыса Ганге-удд. — Дженкинс порылся в кармане, вынул сложенную карту. Развернул и ткнул пальцем. — Это в конце Финского залива, вот здесь… Пароль для встречи с адмиралом — «Месть принцессы!». На шведских сторожевых судах пароль будет известен. Все! Желаю удачи! Спешите, пока не выглянула проклятая луна.

8

Со стен Петропавловской крепости прогремели пушечные залпы — салют в честь российского флота, уходившего в поход.

Над Невой реяли вымпелы. Галеры, скампавеи, шхерботы, провиантские суда медленно выстраивались в кильватерную колонну. По всей Неве множество судов вспенивали веслами зеленоватую воду.

Впереди гребного флота, сверкая холщовыми парусами, шла корабельная эскадра — пятнадцать больших судов. Тридцатипушечный фрегат «Полтава» нес на фор-стеньге вымпел контр-адмирала Петра Михайлова — андреевский флаг с красной полосой внизу полотнища. В строгом порядке, трепеща зелеными штандартами и красно-бело-голубыми вымпелами, за корабельной эскадрой вытягивались гребные суда — каждое с двумя косыми парусами.

Гребной авангард с пехотными полками — в должности адмирала от синего флага вел генерал Вейде; кордебаталию — генерал-адмирал от белого флага Апраксин, командующий всем галерным флотом. Эскадра арьергарда шла под началом адмирала от красного флага — генерала Голицына.

Багровые облака, как горы, быстро надвигались с моря. Ветер посвистывал в снастях. Шурша и пенясь, вода лизала белесый песок устья Невы. От множества судов, казалось, реку покачивало. Вправо и влево сколько хватал глаз вдоль полосы вскипающего прибоя тянулась иссиня-зеленая шуба леса.

Апраксин стоял на носу флагманской галеры и напряженно всматривался из-под треуголки в свинцово-серую даль. Знакомый путь! Но никогда еще генерал-адмирал не отправлялся в море с пехотой. На душе было неспокойно.

Все дальше и дальше отступал глянцевитый шелк леса. Серебристыми прядками расплывалась кайма берегов. Пора было ставить паруса, но Апраксин медлил, давая гребцам пообвыкнуть.

Отгоняя невеселые мысли, генерал-адмирал повелел приготовить для инспекции четырехвесельный баркас. Спустился по штормтрапу степенный, задумчивый. Оживился лишь возле борта галеры «Святой Николай». На палубу поднимался долго.

Приняв рапорт командора Змаевича, Апраксин прислушался к разговору свободных от вахты матросов и солдат, сидевших возле надраенной до блеска пушки.

— Ну что, солдат, заскучал? Или жалеешь, что в море ушел? — спросил он одного из них.

— Да как тут жалеть? Коли сам государь моим худородным именем галеру назвал, мыслимо ли дело на берегу оставаться? Прилепился я сердцем к своему строению. Только вот гляну на енту пушку, так и сдается мне — перелита она из церковных колоколов. Не чистое все же дело, думаю, с войной ентой…

Апраксин нахмурился и повернулся багровея. Гаркнул, словно выстрелил.