Исчезающая лестница - [90]

– Спасибо, – сказала Стиви, – мне надо… спасибо.

Затем ринулась из библиотеки и промчалась мимо тех, кто работал за столами, нацепив наушники. Выбежав на улицу, глотнула воздуха, наполненного кроткими снежинками, которые залетали в нос и таяли в горле. Потом выхватила из кармана телефон и позвонила Фентон.

Телефон доктора издал пять гудков.

– Давай, – сказала Стиви, пританцовывая на каблуках, – ну давай же…

Она зашагала по дорожке перед библиотекой.

– Алло! – громко и не очень разборчиво ответила Фентон.

– Здравствуйте, – поздоровалась девушка, – мне нужно с вами поговорить. Я…

– Я сейчас не могу, Стиви, – ответила та.

– Да вы не понимаете! – возразила девушка, стараясь не переходить на крик. – Я…

– Я сейчас не могу… – сказала Фентон голосом, который перешел в шипение. – Чуть позже перезвоню тебе сама. Там ребенок. Там ребенок!

– Что? – спросила Стиви.

Доктор дала отбой.

Девушка встала, по-прежнему прижимая телефон к уху. Стеклянная поверхность стала холодной и от ее дыхания покрылась туманом. Стиви пошла по выложенной камнями дорожке. В холодном воздухе звуки громче отдавались эхом. Каждый удар по мячу слышался отчетливо и резко.

Как Фентон могла повесить трубку? Как могла оставить ее одну во мраке этих гор, где ей не с кем поделиться обрывками мыслей, которые сплетала воедино маленькая мышка в ее голове?

Как ей было объяснить, что она узнала, кто похитил Элис и Айрис Эллингэм?

30 октября 1938 года, 5 часов дня

Картина была поистине идиллической: маленькая спортивная яхта «Уандерленд», сошедшая со стапелей общества «Спаркмен и Стивенс» и принадлежащая Альберту Эллингэму, лениво скользила по водам озера Шамплейн. Над ней реяли два паруса, красный и белый, выжидательно набрав ветра, хотя яхта продолжала тихо дрейфовать. Прекрасный октябрьский вермонтский день буйствовал многоцветьем, будто над пейзажем опрокинули коробочку с красками. Рука Альберта Эллингэма расслабленно лежала на штурвале. Джордж Марш устроился на одном из обитых сидений, расположенных в ряд, удобно откинувшись назад, широко раскинув руки и наслаждаясь этим послеполуденным часом.

– Джордж, а вы много читаете? – спросил Альберт.

– Нет, – ответил тот.

– А надо, надо. Чтение – одна из великих жизненных радостей, может, даже величайшая.

– Вы, вероятно, никогда не курили кубинские сигары.

Альберт Эллингэм засмеялся.

– И то правда. Все деньги, вся власть – ничто не сравнится с хорошей книгой. Книга дает тебе все. Она приоткрывает окно в чужие души, другие миры. Мир – это дверь, а книги – ключ к ней.

– Вы совсем сбили меня с толку, – сказал Джордж.

– Как насчет Шерлока Холмса? Никогда не читали «Этюд в багровых тонах»? Ну, его-то точно читали.

– Боюсь, что нет, – ответил Джордж.

– Прочтите, обязательно прочтите. Там автор выводит Шерлока Холмса на сцену. Изумительный рассказ и очень назидательный. Из него узнаешь, каким Шерлок Холмс видит мир и какой подход проявляет к работе. Как представителя правоохранительных органов он должен вас заинтересовать. По сути, эта история и сделала меня тем, кто я есть. В детстве я рос в приюте для мальчиков, и книг у нас было немного. К ним относился и сборник рассказов о Шерлоке Холмсе. Я открывал его и читал раз, наверное, сто, если не больше. Она научила меня глядеть – и видеть окружающий мир. Одно из самых назидательных повествований из всех, когда-либо написанных.

– Ладно, – Джордж Марш засмеялся и вытащил сигарету, – вы меня убедили, как-нибудь схожу в библиотеку.

– Стало быть, доброе дело на сегодня я уже сделал. Да, Джордж, приношу извинения, но окажите любезность: не курите на яхте. Огонь и суда плохо согласуются друг с другом.

Джордж Марш кивнул и заткнул сигарету за ухо.

– Я собираюсь бросить здесь якорь. Посидим немного. Мне нравится добираться сюда по заливу Маквам.

Альберт Эллингэм спокойно намотал на руку с катушки канат и опустил якорь в воду.

– Знаете, – сказал он, не отрываясь от дела, – когда преступники наткнулись на Дотти Эпштейн, она читала про Шерлока Холмса. Девочка так часто уходила с головой в книги. Это моя вина. Я сосредоточился на Айрис, на Элис… А малышку Дотти Эпштейн из Нижнего Ист-Сайда вышвырнули, как мусор, бесформенной кучей. Это несправедливо, она заслуживала лучшей участи.

– Бедный ребенок, – сказал Джордж Марш и покачал головой.

– Долорес Эпштейн, – продолжал Альберт Эллингэм, – Дотти – вот кого я не заметил. Исключительная девочка, поистине исключительная. Я не говорил вам, что она стала первой студенткой, выбранной мной для школы?

Джордж Марш покачал головой.

– Нет? – сказал Альберт Эллингэм. – Да, я думаю, это так и не стало достоянием гласности. Об этой девочке с авеню «А», читавшей на греческом и трижды заглядывавшей в зал редких книг публичной библиотеки, я узнал от руководителей заведения. Они сказали, что она проблемная, но в хорошем смысле этого слова. Проблемная в хорошем смысле слова. Вы понимаете меня, что я имею в виду, Джордж?

– Понимаю, – ответил Джордж Марш, – если позволите мне высказать свое мнение, вы тоже – человек в некоторой степени проблемный в хорошем смысле этого слова.

– Позволю, конечно же. Я ценю вашу искренность. Я поехал к ней в школу, поговорил с директрисой. Могу сказать, что, с одной стороны, та была в восторге избавиться от девочки, но с другой – очень опечалена. Такие студенты на дороге не валяются. Я помню радость, которая была у нее на лице, когда она только приехала в академию, переступила порог моей библиотеки и узнала, что может взять любую книгу, какую только захочет… Джордж, я богатый человек. У меня много чего есть. Но я скажу вам одну вещь: лучшие мои вложения – это вложения в книги Дотти Эпштейн. Я питал ум человека. Она была потрясающим ребенком.