Исчезающая лестница - [88]

Для начала Джанелль осторожно протерла магнитофон снаружи тряпкой, потом открыла защелку, и все увидели четыре шпинделя старого механизма. Затем она низко склонилась над машиной, внимательно изучая ее, обошла вокруг и осмотрела верх. После чего закрыла крышку и перевернула.

– Этот корпус должен сниматься, – сказала она, подошла к стене с инструментами и взяла беспроводной шуруповерт, до этого покоившийся в зарядке.

Нейт сидел по-турецки на полу и глядел в телефон. Ви устроилась на штабеле дров и смотрела на подругу, не скрывая восхищенного взгляда, который говорил: «И круто же ты смотришься с этими твоими инструментами!». Стиви маялась, то прислоняясь к стене, то усаживаясь рядом с Нейтом, то прогуливаясь до двери. Несколько раз подходила к тому месту, где когда-то стоял контейнер с сухим льдом, ставшим причиной смерти Хейза. Его давно унесли – оно, пожалуй, и к лучшему – или, может, просто пристроили где-то еще. Теперь в том углу прислонилось к стене несколько граблей и лопат.

Шуруповерт пару раз коротко взвизгнул, и Джанелль вывинтила удерживавшие корпус винты.

– Через пару дней ожидается снег, – сказал Нейт, отрывая от телефона взгляд, – густой и много. Надвигается чудовищный снегопад.

– Класс! – воскликнула Джанелль. – Обожаю снег. Бьюсь об заклад, что здесь, в горах, это просто удивительно.

– Тебе нравится, когда вокруг много снега? – спросил Нейт.

– Да, но здесь нужно уточнить, что такое «много». Я ведь из Чикаго. А там без снега никак.

– Три фута. С сугробами, возможно, больше.

– Это… много, – одобрительно протянула Джанелль. – А тебе снег, похоже, не нравится, да?

– Отчего же, нравится, – ответил Нейт, – когда идет снег, с общественной точки зрения приемлемо сидеть дома.

Когда Джанелль осторожно перевернула аппарат и сняла корпус, обнажив голый механизм, ее смех звоном прокатился с одного конца мастерской в другой. Аппарат представлял собой серо-коричневую мешанину шпинделей, проводов и заросших грязью металлических частей.

– Хорошая девочка, – сказала Джанелль, – грязная девочка. Сейчас мы тебя почистим.

– Как думаешь, эта штуковина сможет у тебя заработать?

– Наберись немного терпения, – сказала Джанелль, опуская на глаза защитные очки, – мне нужно заняться делом. Хочу обдуть ее воздухом и основательно избавить от грязи.

Она вытащила какой-то инструмент, похожий на неуклюжий игрушечный пистолет с тонким, как у колибри, клювом ствола. Потом сунула его в магнитофон и стала нагнетать воздух, выдувая небольшие хлопья пыли и грязи.

– Отлично, – сказала Джанелль, поднимая обратно очки и засовывая воздушный пистолет за пояс, – похоже, аппарат прекрасно сохранился. Думаю, нам надо заменить эти конденсаторы и, вероятно, шнур питания. Конденсаторы у меня в запасе есть, сейчас найду шнур, зачищу его, включу и поставлю проволоку.

Все это производило огромное впечатление на Ви, глаза которой чуть не приняли форму сердечек.

– В воздухе витает любовь, – тихо молвил Нейт, – и через минуту может оказаться на крышке твоего агрегата.

Поработав около часа, Джанелль поставила корпус магнитофона обратно.

– Отлично, – сказала она, – теперь посмотрим, как он работает.

Она покрутила какое-то колесико, и шпиндели завертелись. Стиви и Нейт, сидевшие на полу, прямо подпрыгнули.

– У тебя получилось! – воскликнула Стиви. – Неужели правда?

– Конечно, получилось, – сказала Джанелль, сунула в лифчик руку, вытащила блеск для губ и, не глядя, его наложила, – я же королева машин.

Ви сжала Джанелль в объятиях.

– Ладно, – сказала Стиви, протягивая магнитную проволоку, – и как это работает?

– Я как раз только что посмотрела, – сказала Ви, выпуская из рук Джанелль, – народ такие вещи коллекционирует. В Интернете полно инструкций. Это лучшая из всех, что мне удалось найти.

Ви передала телефон Джанелль, которая тут же посмотрела ролик. Потом взяла бобину с проволокой и надела ее на шпиндель, несколько раз сверившись с инструкцией.

– Думаю, это все, – сказала она, – я не хочу делать новую запись поверх старой. Так что, думаю, все. Ну что, попробуем?

Стиви кивнула, и Джанелль щелкнула кнопкой. Проволока на шпинделях завертелась. Несколько секунд слышались только треск и шипение, затем раздалось несколько приглушенных ударов, будто кто-то постучал по микрофону. А потом… голос. Глубокий, мужской. Наверняка Альберт Эллингэм.

– Сядь вот сюда, Долорес.

– Сюда?

Это уже голос детский. Говорила Долорес Эпштейн. Стиви потрясенно отшатнулась. Долорес была персонаж, давно забытый человек из прошлого. Но теперь оказалась среди них, и они услышали ее голос – высокий, чистый, с ярко выраженным нью-йоркским акцентом.

– Да, сюда, – сказал Альберт Эллингэм, – и наклонись ближе к микрофону.

Джанелль смотрела на Стиви широко распахнутыми, взволнованными глазами.

– Отлично, – сказал он, – теперь от тебя потребуется всего лишь говорить. Я хочу задать тебе несколько вопросов о пребывании в Эллингэмской академии. Готовлю ряд записей о школе, чтобы все знали, чем мы здесь занимаемся. Ну что, Долорес, насколько я понимаю, перед нашей с тобой встречей ты то и дело попадала во всевозможные переплеты, так?