Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - [74]
Окружной врач из города Вольштын основал в дополнение к своей успешной, иногда прямо-таки переполненной клинике небольшую лабораторию, которую авторы наиболее детальной биографии ученого (и вместе с тем превосходной работы по истории эпидемий), Йоханнес Грюнциг и Хайнц Мельхорн наглядно описывают: «На маленьком столике у окна лаборатории стоял микроскоп. Изнутри окно можно было закрыть светонепроницаемыми деревянными ставнями. Небольшое квадратное отверствие использовалось для экспонирования микрофотографий. Кох мог быстро его открыть, когда жена или дочь кричали ему из другого окна, что освещение подходящее. Это был их вклад, за который они получили благодарственное прозвище „разгонятели облаков“. Рядом с окном находилась стальная ванна для мытья фотопластинок, обшитый войлоком инкубатор для культур, а в дальнем углу – узкая деревянная камера с черными стенами и окнами с красным остеклением, служившая темной комнатой для проявления снимков. Однако она была достаточно большой: дочь могла наблюдать за ним, пока он работал. Только ей и ее матери разрешалось входить в небольшую лабораторию, где он экспериментировал, среди прочего, с чрезвычайно опасным возбудителем сибирской язвы» [8].
С 1873 года Кох работал над определением возбудителя сибирской язвы с помощью своего нового, более мощного микроскопа. Наконец, он нашел удивительную форму жизни, бактерию, которая в неблагоприятных условиях, таких как засуха и холод, превращается в практически неподвижные споры, а затем, проникая в тело животного, снова переходит в форму, способную вызывать болезнь. Коху удалось выделить возбудитель, который он назвал Bacillus anthracis, в чистую культуру. Он также вызвал сибирскую язву у подопытных животных, введя раствор, содержащий бациллы. Конечно, Кох знал, что простой деревенский врач, который в одиночку вдали от университета проводил свои исследования, вряд ли сможет привлечь внимание научного сообщества. Возникла необходимость в уважаемом покровителе. Им стал Фердинанд Юлиус Кон, преподававший в университете Бреслау в Институте физиологии растений. В 1872 году он опубликовал статью, состоящую из нескольких частей, под названием «Исследования бактерий», которая наряду с работой Коха считается основополагающим документом бактериологии.
После предварительной дружеской беседы в день прибытия, в воскресенье, он уже в понедельник начал опыты в доме Кона под бдительным взором хозяина, его сотрудников и многочисленных коллег, включая профессора патологии Юлиуса Конгейма и его докторанта, молодого студента по имени Пауль Эрлих. Показ микроскопических образцов, с которых Кон сразу же сделал зарисовки, и их передача животным произвели большое впечатление. «Мои эксперименты, вероятно, были зафиксированы на бумаге» [9], – писал Кох в своем дневнике. В тот вечер его пригласили в буржуазный дом Конов на званый ужин, и он мог быть уверен в поддержке великого ботаника. В октябре 1876 года работа Коха о возбудителе сибирской язвы и его циклах появилась в журнале, опубликованная Коном.
Поскольку эта статья предназначалась в первую очередь биологам, а не медикам, Кох разослал копии таким корифеям, как гигиенист из Мюнхена – Макс фон Петтенкофер. Он также пытался убедить ведущую фигуру немецкой медицины того времени, однако это обернулось неудачей. Происходящее образно описывают Грюнциг и Мельхорн: «Несмотря на блестящие научные успехи, Кох не добился профессионального роста в немецкой академической среде. Возможно, он невольно вызвал зависть у Рудольфа Вирхова, слывшего негласно непровозглашенной главой немецкой медицины. 3 августа 1878 года Кох продемонстрировал ему свои уникальные образцы сибирской язвы в клинике «Шарите». Кабинет известного патолога выглядел как музей: повсюду валялись скелеты и черепа. По преданию, от волнения Кох столкнул при входе один из бесчисленных черепов со стола. После чего Вирхов сердито зарычал, лишь поверхностно взглянул на его образцы и попрощался с ним без какого-либо признания. Помощники Вирхова даже издевались над Кохом за его провинциальный вид. Когда он закончил демонстрацию вежливой фразой: „Господа, у кого-нибудь еще есть вопросы?“, Вирхов промолчал. А один разодетый ассистент глумился под ревущий смех остальных: „Вы не одолжите адрес Вашего сапожника?“» [10]. Коху потребовалось еще одно открытие, на этот раз касавшееся еще более распространенного заболевания, чем сибирская язва, чтобы его признали выдающимся бактериологом.
Нельзя с уверенностью определить, слышал ли Луи Пастер об исследованиях Коха, и когда; либо же он проигнорировал их. Пастер совершил еще один прорыв, создав вакцину против сибирской язвы животных. Вакцины против куриной холеры и сибирской язвы стали первыми вакцинами, произведенными со времен Эдварда Дженнера, более чем за 80 лет. После того как сообщения об экспериментах Пастера в его лаборатории на улице Ульм в Париже стали достоянием общественности, местное министерство сельского хозяйства пригласило его в начале лета 1881 года на публичную демонстрацию в Пуйи-ле-Фор, почти в 50 километрах от Парижа. Эта демонстрация стала одним из самых выдающихсяэкспериментов перед большой аудиторией за всю историю науки. Пастер и его сотрудники вакцинировали на местной ферме 25 овец (согласно другому отчету 24 овцы, шесть коров и одну козу) против сибирской язвы. Через две недели животных вакцинировали повторно. А еще через две недели им и такому же количеству непривитых особей он и его помощники ввели растворы с бациллами сибирской язвы. В течение двух дней 23 овцы из невакцинированной группы погибли, а среди привитых животных заболела только одна овца, да и то, вероятно, совсем другим заболеванием.
