Глава первая. Встреча в степи
На обдуваемой всеми ветрами вершине высокого кургана в лучах заходящего солнца четко вырисовывался силуэт сторожевой вышки. Рядом с ней виднелась пирамида поставленных одна на другую бочек со смолой. Недалеко от них высилась поленица дров. Ниже, на склоне кургана стоял небольшой, обтянутый конскими шкурами курень, в котором могло поместиться на ночлег два десятка человек.
В наши дни вы уже не встретите таких курганов ни по ту, ни по эту сторону Днепра. Одни из них стерты с лица земли неумолимым потоком времени, иные уничтожены рукой человека — искателя сокровищ в древних захоронениях или просто плугом мирного хлебопашца. На месте других сохранились лишь невысокие поросшие травой холмы, а большей частью воздвигнуты города и села.
Однако в ту, давно канувшую в Лету грозную эпоху, к которой относится наше повествование, сотнями таких курганов — молчаливых свидетелей прошлых военных походов и яростных сражений многотысячных армий было усеяно Дикое поле на всем его огромном пространстве между Днепром и Днестром. Часть из них сохранилась еще с тех стародавних времен, когда по всему Северному Причерноморью передвигались племена скифов и сарматов, другие были воздвигнуты позднее — хазарами, печенегами и современными им предками славян. Некоторые курганы появились сравнительно недавно и простояли в степи не более сотни лет. Не все они являлись братскими могилами погибших воинов, сложивших свои головы в этих диких и безлюдных местах — некоторые были насыпаны за последние полвека специально для предупреждения населения Южной Руси о набегах незваных гостей из Крыма и Турции.
У сторожевых курганов обычно несли службу казацкие разъезды, зорко всматриваясь с караульных вышек в необъятную степь, раскинувшуюся до самого Черного моря. При появлении татарских чамбулов или крупных конных отрядов находившиеся здесь же бочки со смолой поджигались, вспыхнувший огонь наблюдали с другого кургана, удаленного от первого на двадцать-тридцать верст, где тоже зажигалась смола. В течение нескольких часов огненный степной телеграф разносил по всей Украине тревожную весть: «Татары идут!». Завидя огни на курганах, жители пограничной с Диким полем стороны бросали свои убогие хаты и стремились укрыться в лесной чаще, речных плавнях или в каком — нибудь степном байраке. Из Черкасс и Корсуня во все стороны неслись гонцы с гетманскими универсалами к старостам и воеводам с требованием прислать свои войска в распоряжение коронного и польного гетманов, реестровые казаки седлали коней, точили сабли и спешно собирались по куреням и сотням для отражения татарского набега.
Но не только одна Украйна готовилась к борьбе с ордынцами — на битву с басурманами поднималась грозная Запорожская Сечь. Вислоусые запорожцы с длинными чубами на бритых головах отлавливали коней, обычно выпасавшихся на Великом Луге и островах Хортицы, смолили и конопатили «чайки», мололи порох в ручных мельничках и запасались провиантом. Часть войска уходила в степь, готовясь перехватить татар на обратном пути при возвращении с полоном к Перекопу, большинство же казаков собирались в морской поход к берегам Крыма и Турции, чтобы нанести ответный удар ненавистному врагу. И когда Черное море покрывалось сотнями казацких «чаек», плач и стон поднимались не только на Украйне, но и в улусах Крыма и Турции. Полыхали огнем невольничьи рынки Кафы, Синопа и Трапезунда, бежали в горы и пытались укрыться там тысячи охваченных ужасом татар и турок, но везде настигала их острая сабля или меткая пуля буйного и свирепого запорожского воинства.
