Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - [65]
В сентябре 1853 года Листер отправился на север. В Эдинбурге он стал ассистентом известного хирурга Джеймса Сайма. Листер получил великолепное образование и продолжал повышать уровень знаний; для Сайма это сотрудничество тоже было выгодным, поскольку он увидел способности молодого человека и его высокую мотивацию развивать хирургию как науку. Профессиональное сотрудничество повлекло за собой более тесную связь: в апреле 1856 года Листер женился на Агнес Сайм, старшей дочери своего наставника. Медовый месяц, как это нередко бывало у обеспеченных британских молодоженов, затянулся на четыре месяца: они отправились в путешествие по столь любимому туристами из Англии Рейну с его многочисленными руинами замков, а также по различным швейцарским озерам. Однако Листер не забывал о работе даже во время медового месяца: он посетил некоторые из наиболее важных европейских клиник, где его уважительно и дружелюбно принимали светила различных областей знаний, которым Сайм, несомненно, заранее разослал несколько рекомендательных писем. Таким образом он познакомился с несколькими важнейшими деятелями современной медицины в Берлине, Дрездене, Франкфурте, Амстердаме, Париже, Праге. И самое главное, в цитадели искусства врачевания – Вене. Пару приветствовали надворный советник Рокитанский вместе с супругой. Нет никаких сомнений в том, что в вечерних беседах Листера с известным патологом разбирались такие темы, как раневой жар и лихорадка – раневая инфекция современным языком – после несчастных случаев, операций, родов. И результатом обмена мнениями за австрийским вином должны были стать меры, которые бывший работник Венской больницы общего профиля, господин Земмельвейс, также пытался внедрить.
Эту тему Листер стал продвигать после своего возвращения и занимался этим на протяжении всего своего карьерного пути, набиравшего обороты. Листер стал членом Королевской коллегии хирургов и других профессиональных объединений, заслужив большое уважение коллег и пациентов. Его теплое отношение и полное любви внимание облегчали процесс восстановления больных после операций.
В 1860 году его назначили профессором хирургии в Глазго. В промышленном городе несчастные случаи на производстве были обычным явлением. Большинство пациентов приходили в Королевскую больницу Глазго с травмами, полученными на заводах или верфях, и нуждались в помощи хирурга. Листер понимал, что чаще всего прогноз для таких людей будет мрачным: «Частота катастрофических последствий при открытых фрактурах[118], в отличие от закрытых, при которых иммунитет способен сохранить жизнь и конечности, является одним из самых поразительных и печальных явлений хирургической практики» [4].
Листер давно убедился, особенно после прочтения работ Пастера, что в такие раны что-то попадает, некий возбудитель гниения, не идентифицированный и не имевший названия. Он исследовал многочисленные образцы тканей из инфицированных ран с помощью микроскопов, которые его отец усовершенствовал до наилучшего технического уровня, и обнаружил сходство с тухлым мясом, которое слишком долго лежало на неохлаждаемой витрине магазина мясника Глазго. Разложение, как он написал несколько лет спустя, начинается не из-за «кислорода или других газообразных компонентов воздуха, но из-за содержащихся в нем мелких частиц, а именно зародышей различных низших форм жизни. Их давно обнаружили под микроскопом, однако их присутствие в нагноениях считается чистой случайностью» [5].
Листер искал способ уничтожить эти микробы, прежде чем они смогут в большом количестве проникнуть в открытую рану. Ему помогла случайность. Он слышал об успехах, достигнутых в промышленном городе Карлайл на севере Англии. Там местные власти успешно противостояли зловонию сточных вод с помощью химического вещества, открытого в начале XIX века – и в то же время неожиданно, но очень кстати, решили ветеринарную проблему: «В течение 1864 года из новостей мне стало известно о значительных успехах, достигнутых в городе Карлайл при помощи карболовой кислоты, сливаемой в сточные воды. Добавление небольшого количества этого вещества не только устраняло смрад на полях, орошаемых канализацией, но, как сообщалось, также уничтожило эндопаразитов, обычно заражающих коров, пасущихся на таких полях» [6].
Джеймс Гринлис стал первым пациентом, при лечении которого Листер применил это вещество (фенол – другое, в наши дни более распространенное название карболовой кислоты) для профилактики раневой инфекции. Через три дня Листер осторожно удалил металлическую фольгу и снова полил повязку карболовой кислотой. Джеймс был слаб, поскольку в результате аварии потерял много крови, но лихорадка не наступала. Решающий момент наступил на четвертый день после несчастного случая. Листер медленно снял повязку, обнажив рану. Хирург на мгновение замер, обнаружив отсутствие чего-то ему хорошо знакомого – запаха, нет, даже зловония разложения и гноя. То, что вместо этого учуял чувствительный нос Листера, было карболовой кислотой. Рана покрылась коркой, кожа вокруг покраснела, но не было и следа нагноения. Листер глубоко вздохнул. Вероятно, он понимал: то, что он видел перед собой, было началом новой эры в медицине. Избежать этого столь распространенного осложнения было возможно. Однако успех принадлежал не только Листеру – многие врачи пытались совладать с гангреной, но лишь хирург из Глазго добился в этом прорыва. Так лечение юного Джеймса Гринлиса стало чем-то вроде зарождения антисептики. Листер напряженно следил за состоянием своего пациента каждый день, не будучи полностью уверенным в том, что воспаление не разовьется. Он понял, что карболовая кислота раздражает кожу – как пациента, так и его собственную – и разбавил химическое вещество оливковым маслом. Постепенно покраснение на ноге мальчика спало, рана полностью затянулась и теперь была чистой. Через шесть недель Джеймс Гринлис покинул больницу, опираясь на костыли, но на собственных ногах.
