Исаак Дунаевский. Красный Моцарт - [147]

Исхитрившись, железнодорожники собрали состав через две недели и объявили об эвакуации жен и детей своих сотрудников. Исаак Осипович несколько раз телеграфировал дядя Сене, чтобы он позаботился о Зинаиде Сергеевне с сыном. В Комитете Обороны решили, что женщин и детей железнодорожников сначала эвакуируют в дом отдыха на Клязьме под Пенкино по маршруту Москва — Горький. Дядя Сеня объявил, что он едет с Лидией Алексеевной — своей женой, Розалией Исааковной — мамой, женой брата — Зинаидой Сергеевной и племянником Геней.

Платья Зинаиды Ивановны, теплая одежда Генички, вещи дяди Семы, его жены, Розалии Исааковны были уложены. Три семьи готовились к отъезду, как к побегу.

Начальником поезда был назначен товарищ Кабанов. Дядя Сеня как художественный руководитель детского коллектива был кем-то вроде его заместителя. Всех собрали на Басманной улице, погрузили в транспорт и отправили на вокзал. Там уже ждали специально приготовленные, вымытые, выскобленные, пахнущие хлоркой, тихие товарные вагоны. Они подчинялись лишь хлопанью дверей, как основной мелодии и аккомпанементу лопающейся свежей масляной краски. Среди всех равных есть более равные. Геню с мамой разместили в теплушке. А руководство состава поехало в настоящих пассажирских вагонах.

Протяжный вой раненого металлического зверя. Тяжелая отдышка, и, выплевывая пар, состав медленно зачухал прочь от Москвы. Через несколько дней оказались в Пенкине. Беженцев разместили в доме отдыха, возле моста через Клязьму. Этот мост был оборонным объектом, о котором немцы просто-напросто забыли. Или не знали. Узкий деревянный мостишко через Клязьму был единственной транспортной магистралью по маршруту Москва — Горький, через который возможна была связь с Москвой. Мир жил под своеобразный маршевый ритм на две четверти: утром подъем, вечером отбой. И под постоянный аккомпанемент — гул на дороге, ведущей на восток.

Главным информатором о положении дел на фронте для обитателей Пенкинского дома отдыха был мост через Клязьму. Где-то на третий день пребывания в доме отдыха его обитатели сообразили, что их мост на самом деле доносчик и диверсант эпохи. Чем хуже становилось положение Красной армии, тем больше машин — гужевого транспорта, военной техники — устремлялось с запада на восток через этот самый мостишко. Если бы эту зашифрованную информацию понимали все обитатели дома отдыха, паника была бы несусветная. По мере того как с запада все слышнее становились звуки таинственного и грозного оркестра, мост все более перегружался беженцами, автомобилями, грузовиками, телегами. Разноголосый гул хорошо слышали в Пенкинском доме отдыха. Гудение автомобильных клаксонов и скрип тележных колес образовали яркий джазовый дуэт, подхалимски вторивший страшному оркестру, приближавшемуся с запада. Стратегический мост через Клязьму представлял собой жалкое зрелище. Скрипливый, как дыхание астматика.

Первая бомбежка в жизни Евгения Исааковича была связана с этим мостом. Самолеты появились, как наказание, как птицы ада. Женя запомнил желтое брюхо и черные кресты. Почему-то не стали бомбить мост, а бомбили соседнюю станцию. Потом самолеты покачали крыльями, как будто говорили «до свидания», и улетели. Достаточно было хоть одного прямого попадания, чтобы сообщение между Москвой и Горьким прервалось. В Пенкине стало небезопасно. Пришел приказ ехать дальше на восток, к Новосибирску. Снова всех погрузили в теплушки — это уже была осень. Слава богу, что Зинаида Сергеевна припасла теплую одежду для Генички.

* * *

…Параллельно событиям в Пенкине развивалась драматическая жизнь Исаака Осиповича в Москве. Довольно быстро Первопрестольная из цветущей столицы превратилась в прифронтовой город. Подмосковье стало приграничной зоной. На даче у Дунаевского были расквартированы солдатские части. В их знаменитом недостроенном доме поселились какие-то летчики. В саду стояли пушки. В соседней деревне Перхушкино расположился штаб Западного фронта — ставка генерала Жукова. На все пришлось махнуть рукой.

Сам Исаак Осипович перебрался жить в гостиницу «Москва», в тот же трехкомнатный номер с роялем. Композитор еще пробовал как-то дирижировать дачной жизнью, пытаясь сохранить видимость порядка. Но вскоре понял, что это абсолютно бесполезно. Большую часть живности — знаменитых индюшек Зинаиды Сергеевны — пришлось ликвидировать. Для них не хватало корма. Хлеб снова стали отпускать по карточкам. Исаак Осипович пробовал покупать хлеб для скотинки в магазинах «Люкс», но быстро выяснил, что это безумно дорого.

Зато, когда мог, высылал с оказией в Пенкино жене и сыну вкусные посылочки типа набора «свежая газета», шоколад и коробку конфет, купленную еще до поднятия цен. В письмах того времени Дунаевский беспокоится по поводу множества вещей. Кто-то сказал ему, что Пенкино считается малярийной местностью. Этого было довольно, чтобы он забросал Бобочку тревожными письмами и советами, как уберечься от малярии. Когда ему сказали, что всех «железников» эвакуируют из Пенкина подальше, он даже успокоился. По крайней мере бомбежки не будет, а осенью комариная опасность исчезает.