Ироническая хроника - [10]

ногу; по второму - Земфира оглохла на одно ухо. Похоже, русский бог

решил наконец смилостивиться над своей многострадальной вотчиной и

перестать изводить ее героическими подвигами первого и самоотверженным

пением второй. Конечно, можно предположить, что Басаев повоюет еще и

на одной ноге, не говоря уже о Земфире, которая вполне может петь и без

второго уха; но так как человеку всегда свойственно надеяться на лучшее, то

будем считать, что эти благие перемены - только начало, за которым

последует и дальнейшее продолжение в том же духе.

Если это так, и действительно расположение небес к России наконец

меняется на более благосклонное, то неплохо было бы как-то отметить эти

знаменательные события. Что касается оторванной ноги Басаева, то по

отношению к ней следовало бы проявить гуманность, как это еще заживо

было сделано с тезкой и предшественником Басаева - легендарным

Шамилем, предводителем горцев. Как известно, сей последний, будучи взят

в плен на Кавказе, был доставлен в Петербург, осыпан там почестями, и

затем мирно окончил свои дни богатейшим помещиком в Рязанской,

кажется, губернии. Ноге Басаева тоже можно было бы торжественно

объявить амнистию, хотя бы и посмертную; может быть, это обратит на путь

истинный и остальные части его тела. Прецедент к этому уже есть, хотя и

чисто литературный. Один из героев Достоевского вполне серьезно

утверждал, что когда на войне 1812 года французы отстрелили ему ногу, он

бережно поднял ее и отнес домой, после чего и похоронил на Ваганьковском

кладбище, поставив там памятник, на котором было написано с одной

стороны: "здесь погребена нога коллежского секретаря Лебедева", а с

другой: "покойся, милый прах, до радостного утра". Он уверял даже, что

ездит каждый год туда на кладбище отслужить по своей ноге панихиду. В

случае с Басаевым эту панихиду можно было бы сделать пышной и

праздничной; эта церемония, надо полагать, заставит прослезиться не одного

чеченского полевого командира, перешедшего на нашу сторону.

В отношении же Земфиры проявить гуманность, к сожалению, уже не так

просто. Оба эти выдающиеся деятели современности получили по заслугам,

в буквальном смысле этого выражения. Русский бог явно подражает

еврейскому и строго следует ветхозаветному принципу "око за око, зуб за

зуб". Разрываешь на части мирных жителей своими взрывами - оторвем тебе

конечность для острастки. Терзаешь им слух своими песнями - лишайся уха.

Говорят, были какие-то и новые веяния по части справедливого воздаяния

за грехи, но до России они, видимо, еще не дошли.

8 Февраля 2000 года Путин - это наше все

Недавно Владимир Путин на очередных смотринах, устроенных ему

Западом (на этот раз его инспектировал французский министр иностранных

дел), высказал новый, усовершенствованный вариант чеченской концепции

Москвы. Как пишет "Коммерсантъ", по этой доктрине Россия должна отныне

рассматриваться Западом как заслон на пути мирового терроризма - по

аналогии с тем, как когда-то Русь остановила монголо-татарское нашествие.

Ничего не скажешь, это сильный ход Кремля. В последние годы в России

усиленно искали национальную идею, но как-то все безуспешно. Наконец за

дело взялся новый президент, и идея родилась почти мгновенно. Путин, видимо

, опирался на известный текст Пушкина по этому поводу - кажется, он первый высказал оригинальную идею, что

Россия воевала с монголами не из-за своих узко национальных и

эгоистических интересов, а во имя спасения хрупкой западноевропейской

цивилизации. Обратимся же к первоисточнику и посмотрим, чем может

закончиться для нас борьба с мировым терроризмом в Чечне, если русская

история снова повторится.

"Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское

нашествие" (Пушкин - Чаадаеву, 19 октября 1836 г.). Да, этот чисто русский

способ воевать уже давно известен. У него были и яркие взлеты, как

знаменитое отступление Кутузова к Москве (русские поэты тогда писали о

французах так: "необозримое пространство и тысячи пустынных верст

смирили их порыв и чванство"), и печальные поражения, как в

русско-японскую войну. Тогда русское командование, видимо, подражая

Кутузову, решило отходить из Китая хоть до самой Москвы; но японские

войска наступали ровно столько, сколько русские отступали, и упорно не

выражали желания сдаваться даже после очень значительного продвижения

по нашей территории. Наши просторы помогли нам и во вторую мировую

войну: немцы, дойдя до Волги, явно потеряли всякую внутреннюю

уверенность в необходимости таких обширных завоеваний; привыкнув

веками возделывать свои крошечные садики и клумбы у игрушечных

домиков, они никак не могли взять в толк, как они смогут окультурить все

эти необозримые равнины, даже если и удастся их отобрать у русских. Более

того, обширность нашей Родины поспособствовала нам и в последнюю,

холодную войну с Соединенными Штатами. Еще Данилевский писал о том,

что существует своеобразное "ландкартное давление" России. "Взгляните на

карту", говорит один иностранец в его книге, "разве мы можем не

чувствовать, что Россия давит на нас своею массою, как нависшая туча, как