Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [8]

Сохранилось два варианта путевого журнала, из которых черновой является непосредственными путевыми заметками и набросками, они более подробны и остры, по сравнению с официальным и окончательным вариантом документа, который был представлен начальству. Часть журнала 1882 г. с описанием пребывания П. Попова в Обдорске была опубликована в 2002 г.[25] Для того чтобы более ясно представить себе степень «причесанности» документа, поступившего на стол начальству, приведем один немного пространный, но очень характерный пример. Сюжет касается впечатлений Попова о миссионерском доме.

«Путевые журналы...»:	Черновой вариант путевого журнала:
Словом сказать: миссию Обдорскую нашел в полном состоянии разложения. Приходо-расходные книги не писаны за четыре года, бумаги, до миссии касающиеся, в хаотическом состоянии, дом миссионерский полным гнилости и смердящего запаха, в полном состоянии полу-разрушения...[26]	Забилось сердце при виде полу-развалин миссионерского дома, краску дома снаружи едва заметно, тес покрыт местами наростами плесени, ставни и рамы окон выбиты, надворные постройки полуразрушены, везде все опустилось, при входе в переднюю и на крыльца обдало отвратительным гнилым запахом, видно тут в прихожей чешуя и кишки рыбьи, в доме чернота подобно коптильной избе, печи расщелились, устья их повыломаны. Это картина комнаты, где принимаются посетители, что в других комнатах о. игумена – туда я боялся заглянуть, отложив до другого времени...
	18. Началось обозрением церковного дома, где живут о.о. миссионеры и причт церковный. Здесь уже полный хаос, сердце до глубины души сможет возмутиться у всякого, кто знал прежнюю доброту, красоту и изящество некогда благодатного дома. Стоя без всякой поддержки более 15 лет, он дошел до состояния развалин, снаружи обезображен отцветшей краской, ставни или совсем оторваны, или полу-разломанные висят на одной шалнере, стекла разбиты, через потолки во всех комнатах от снега, попадающего через слуховые окна и крышу, от течи образовались черные большие пятна, то же самое и в потолке нижнего этажа. Вероятно, от воды, протекающей сверху, средние капитальные стены осели не менее как на две или на три четверти аршина, в комнатах верхнего этажа гнилой запах от гниющих рыбных отбросков, печи с выломанными их дыменными устьями, чернота стен неимоверная, а в комнате, занимаемой священником игуменом, безобразия выше всяких слов, хаос совершенный... А в комнате, где живет псаломщик Самарин, уже настоящий скотский хлев, тут и рассыпанная мука, и сети для просушки, и бочонки под кроватью и, наконец, сам Самарин, лежащий на кровати и лишь только проснувшийся в 11 часов дня и т.д[27].

Журнал наполнен зарисовками этнографического характера, наблюдениями над бытом и нравами местного духовенства и прихожан. Интересным с этой точки зрения является ситуация о разрушении дома А.В. Бешкильцовой, которую буквально вышвырнули из дома. Поскольку местный писарь Кузнецов, чувствуя себя (и, по существу, являясь!) корольком местного масштаба, распорядился таким образом построить новый священнический дом, что дом Бешкильцовой был фактически блокирован. Тот же Кузнецов путем подлога документов, как предполагали прихожане, добился удаления из Сартынинской церкви диакона Антипы Бешкильцова, брата потерпевшей.

Очередная поездка П.А. Попова на север состоялась летом 1886 г. Цель поездки – Обдорская миссия. Главная тема рапорта об этой поездке – описание удручающего, с точки зрения бывшего миссионера, а ныне протоиерея, жителя провинциальной столицы, быта коренных народов. Рапорт 1886 г. содержит интересные этнографические наблюдения. Священник вновь пишет о необходимости искоренения язычества и лучшее, по его мнению, средство для этого – церковно-приходские школы, контролируемые духовенством, но с особыми учителями, т.е. специалистами, имеющими соответствующее образование. Помощь духовенству в этом деле должно было оказывать местное руководство и русское население. К сожалению, обнаруженный вариант документа дефектен, отсутствует окончание. Но рапорт интересен тем, что здесь представлен редкий по тому времени позитивный взгляд Попова по поводу влияния русского населения на коренных народов, что несколько не совпадает с общим тоном взглядов и публикаций, в значительном количестве появившихся в периодической печати того времени. Со страниц документов предстает не просто миссионер человек, находящийся на службе в государственной церкви, но и учитель, и пастырь, и отец, который искренне заинтересован в улучшении условий жизни жителей тундр. Он был убежден, что его образ жизни гораздо лучше, и не мог глубоко вникнуть в мировоззрение, образ мыслей «суровых детей суровой природы». Как истинный отец, обращаясь к «неразумным» детям, он рассказывает о пользе грамоты, свете учения, о прелестях и выгодах оседлого образа жизни, о разведении коров и лошадей и о прочем.

Случайно или нет, но в это время в документах П.А. Попова, связанных с впечатлениями от встреч с «инородцами», наряду с обычной для священника-миссионера темой христианского просвещения, начинает явственно проступать и социальный мотив – оказания реальной помощи как более эффективного средства инкорпорации новых и, как ему казалось, более высоких истин и ценностей в сознание отсталых обитателей окраин.