Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [7]

Попов выступает в качестве рецензента переводов молитв юганского священника И. Тверитина. В 1880 г. руководство обращается к Петру Александровичу с просьбой дать отзыв на книгу «Малый остяцкий катехизис» («Емынг торым язынг»). Он очень ответственно подошел к делу и не только сообщал о недостатках перевода, но сначала предпринял некоторые попытки к исправлению оной. В марте 1883 г. он докладывал, что книга написана на диалекте кондинских остяков и там, в Кондинском монастыре, будучи с инспекторской проверкой в 1882 г., он видел несколько экземпляров этой книги «без движения». В результате Петр Александрович решил не исправлять книгу, поскольку язык ее устарел. Вместо исправления он представил свой вариант перевода основных молитв – «Краткое наставление христианину». Краткий же катехизис, очевидно, разделил судьбу предшествующих переводческих опытов – так и остался лежать бездвижно. Во всяком случае о. Сергий Миловский в 1893 г. писал, что остяки не понимают ее содержания, т.к. там смешаны верхне- и нижнеобские диалекты.

Перевод текстов молитв и Священного Писания на языки народов Севера – эпопея, заслуживающая отдельного рассмотрения. В то время как церковное руководство и некоторые священники на местах пытались хоть что-то сделать, основная масса приходского духовенства прохладно относилась к этой пастырской обязанности, не удосуживаясь даже реагировать на указания консистории. О чем не преминул сказать архипастырь, чьи резолюции воспроизведены в справке канцелярии консистории о переводах молитв от 29 ноября 1871 г. Впрочем, немного спустя, В. Чемесов несколько разъяснил ситуацию тем, что духовенство местное было просто не в состоянии сделать квалифицированные переводы, поскольку было почти неграмотным. Основная часть приходского причта северных церквей обладала элементарной грамотой на уровне низших ступеней уездного училища. Чемесов и другой березовский благочинный, И. Заборовский, отнекивались от переводов и тем, что местные остяки якобы достаточно хорошо знают русский язык, и нужды заниматься переводами нет, что, мягко говоря, не соответствовало действительности. Ровно 20 лет спустя, вновь назначенный березовский благочинный И. Голошубин в одном из первых своих донесений сообщал свои самые первые и свежие впечатления. И он с недоумением писал, что местное население, особенно женщины, начиная с юрт Леуштинских, что всего лишь в 120 км севернее Самарова, не знают русского языка. Неужели картина могла так кардинально измениться за 20 лет?

Но, вернемся к Попову. В конце своей жизни ему удалось опубликовать Словарь и перевод Евангелия от Матфея.

Епархиальное начальство также не забывало священника, часто беспокоило его различными поручениями. Например, в 1870 г. Попов, как, впрочем, и А. Тверитин, который в то время тоже находился в Тобольске, подробно рапортовал архиепископу об обстоятельствах крещения инородцев. Архиерею интересно было знать, как удавалось миссионерам располагать полудиких жителей тундры к крещению, сколько обычно требовалось для этого времени, понятны ли им службы, чем отличались в жизни крещеные инородцы от некрещеных и даже о положении солнца и состоянии его диска летом в полночь. Вспоминая о проведенных на Севере годах, Попов пишет о благоговении, которое он наблюдал среди вновь просвещенных язычников, к святым иконам, молитвам, возжжению свеч и ладана, их любознательности в вероучении. Ностальгические нотки слышатся в словах «не находил лучшего для себя мира, какой я чувствовал в кочевьях суровых детей суровой природы». И это та причина, которая удерживала его в Обдорске 22 года.

В следующем году эти же священники давали разъяснения по поводу порядка финансирования обучения в миссионерской школе инородческих детей. Обдорские прихожане, судя по рапорту И. Платонова, были недовольны тем, что один-единственный мальчик инородец обучался за счет процентов с капитала, пожертвованного купцом Чечуровым обдорской церкви. И это был, очевидно, первый тревожный звонок, свидетельствовавший о трещине, которая начинала создаваться между причтом миссии и приходской общиной Обдорска.

Несомненный интерес, как источник, представляют собой рапорт и путевые заметки П. Попова, которые он вел во время инспекторской поездки по церквям Тобольского Севера летом 1882 г. Рапорт представляет собой квинтэссенцию путевого журнала. В нем излагаются общие впечатления и выводы ревизора: о внешнем виде церквей, их материальном положении, о ведении богослужений, о текущем делопроизводстве. Основная часть рапорта посвящена проблеме состояния христианства у остяков, образования и бедности местного духовенства. Тональность рапорта несколько отличается от путевых журналов. Например, в части о внешнем виде церквей или о состоянии делопроизводства.

Смещение акцентов в рапорте свидетельствует, скорее всего, о взглядах и предпочтениях Попова. Для него главное не то, как выглядит внешне храм, хотя это тоже важно, но как укореняются в народном сознании идеи христианства, в чем причины столь плачевных результатов почти двухсотлетнего просвещения? Для священника, искренне преданного своему делу, это более важные проблемы. И не случайно, что именно на них он акцентирует внимание в рапорте.