Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [3]

Биографический очерк о Веригине основан на документах, сохранившихся в Государственном архиве в г. Тобольске. В свое время автору этих строк приходилось сетовать на то обстоятельство, что из некогда имевшихся в архиве двух дел, связанных с Веригиным, сохранилось одно, а другое значилось выбывшим[5]. Слава богам, это оказалось не так.

Перетряска архивохранилища, связанная с переездом в новое здание, работы по оцифровке наиболее важных фондов способствовали тому, что дело, официально значившееся выбывшим, обнаружилось! И теперь мы имеем возможность получить более или менее полное представление о всем времени пребывания Петра Васильевича в Обдорске. Документы одного дела охватывают период с весны 1895 по начало 1898 г.[6]. Второе дело отражает период с 1898 по 1902 г.[7] В прежних публикациях я высказывал предположение, что в «утраченном» деле, возможно, имелись документы с перепиской Веригина с Толстым. Теперь можно утверждать, что их там нет. Однако, несмотря на это вновь открывшееся обстоятельство поиск переписки Веригина с Толстым нельзя считать завершившимся[8].

Есть основания полагать, что документы осели в коллекции небезызвестного И.С. Абрамова. Именно он, находясь в ссылке в Тобольске с 1933 по 1937 г., действовал здесь в интересах директора Государственного литературного музея В.Д. Бонч-Бруевича и, как выясняется, небескорыстных своих[9]. «Благодаря» его усилиям Тобольск покинули подлинники произведений П. Ершова, М.С. Знаменского, редкие издания, рукописи, огромное количество фотографий[10]. Один факт в доказательство того, что не все, найденное Абрамовым в Тобольске, отправлялось в Москву. Он касается дневника М.С. Знаменского, который впервые упоминается в письмах за 1934 г. Но и в 1946 г., когда Абрамов уже проживал на Украине, дневник все еще находился у него[11].

Сохранившиеся документы, как указывалось выше, отражают пребывание Веригина в Обдорске с весны 1895 до 1902 г. Тематически они освещают организационные вопросы содержания ссыльного, контроля его контактов с единоверцами и родственниками, общественными деятелями. Этот круг вопросов обсуждался в переписке между березовским окружным исправником, тобольским губернатором, начальником омского почтово-телеграфного округа и департаментом полиции МВД.

Веригин в Сибири не задержался, отбыв срок ссылки, он отправился вслед за своими единомышленниками в Канаду, где и закончил свой земной путь.

Итак, четыре наших героя, очень разные по своему внутреннему миру, жизненным путям. Объединяет их не только пространство и время, но то, что каждый из них был по-своему одержим духом, один – духом просвещения, другой – взаимопомощи и заботы, третий – познания, четвертый – веры в справедливость. В жизни каждого из них религиозные, нравственные императивы занимали важное место, но по-разному проявлялись. Для П.А. Попова они – содержание всей его жизни и деятельности. В жизни Чукмалдина они воплощались в конкретные поступки и действия. Городцов мучительно переживает недостаток сердечной веры, утрачиваемой российской интеллигенцией. Для Веригина идеалы раннехристианских времен стали жизненным императивом. Каждый из них шел своим путем, в свое время, и, несмотря на все превратности судьбы, преодолевая препятствия, они стояли перед вызовами времени и следовали своему предназначению.

Апостол Севера П.А. Попов

Распространение христианства среди народов Крайнего Севера – удивительная и поучительная история. Это пример долгого, часто мучительного, иногда неудачного поиска путей взаимопонимания двух культур, двух различных типов мировидения, со специфическими иерархиями ценностей, стереотипами социального поведения и представлений. Но, как заметил в 1863 г. священник-миссионер Евфимий Пономарёв, «любовь к святому делу и ревностное служение истине незаметно покажут всякому служителю истине как должно ему исполнить свой долг»[12]. Слова миссионера очень точно отражают суть эволюции взглядов российской светской и церковной администрации на миссионерскую деятельность, и сам характер изменений – от полу-военизированных экспедиций XVIII столетия, до устроения школ, больниц, библиотек, интернатов в начале века XX. Спорадические попытки христианизации, предпринимаемые с начала XVIII в., после некоторого спада в середине этого столетия и полного административного запрещения в конце века и в начале века XIX, только во второй четверти XIX в. сменяются устойчивой тенденцией налаживания целенаправленной, постоянной и систематической работы среди коренных народов Севера[13].

Становление Обдорской миссии было длительным и трудным. Край суровый, дикий, отдаленный от центров цивилизации, требовал от вновь прибывших сюда людей колоссальных усилий, деятельного энтузиазма, неподдельного желания, стремления, завидного упорства и терпения в очень нелегком труде апостольского служения. Миссионерская деятельность многогранна. Миссионер, особенно в отдаленных и малонаселенных местах, каким в то время был север Тобольской губернии, в одном лице был и пастырем, и учителем, и наставником, и экономом, и строителем, и даже исследователем. Всего не перечесть. Даже когда в 1854 г. Обдорская миссия была воссоздана и функционировала без перерыва до 1919 г., её существование отнюдь не было безоблачным. Интенсивная деятельность в 50-70-е гг., связанная с работой таких ярких личностей, как П.А. Попов, А.Я. Тверитин, Е.Н. Пономарёв, И.М. Платонов, Н.Г. Герасимов, сменяется эпохой миссионерской чехарды и неустройства. Лишь в самом конце XIX – начале XX в. наступил наиболее плодотворный этап в её жизни