Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [18]
Рожденный в январе (портретные зарисовки на фоне стужи)
Говорят, что время рождения человека (сезон, месяц, день недели, даже и час рождения) оказывает влияние на его характер и судьбу Точность таких суждений не поддается проверке, но неслучайность дат и вех в жизни таких людей, как П.А. Городцов, заставляет поверить даже в астрологию. Во всяком случае, размышляя над письмами Петра Алексеевича, чувствуешь и слышишь живые мысли и переживания человека, когда-то рожденного в зимнюю студеную ночь (или день?), и в какой-то момент начинает казаться, что эти письма и зима связаны между собой невидимой нитью. А воображение уже рисует картину: замысловатый узор на зимнем стекле, что бывает в дни, когда на улице трещат крещенские или иные морозы. Красив узор и занятен, но холоден, и созерцать его лучше изнутри дома, без тепла которого он и не образовался бы. Теплом и холодом рисуется сей узор. Из тепла и холода соткана жизнь Петра Алексеевича.
В студеные январские дни зимы 1865 г. в большой и небогатой семье дьякона села Дубровичи Рязанской губернии Алексея Городцова случилось прибавление – родился мальчик Петр.
Обычная семья, каких были десятки и сотни тысяч в стране. Рядовое событие – мальчик был уже четвертым в семье. Если бы оно произошло столетием раньше, то судьба этого малыша, родившегося в семье церковнослужителя, была бы в общих чертах предсказуема: обучение грамоте и церковной службе под руководством отца, затем обучение в духовном училище, семинарии, возможно, в духовной академии и в дальнейшем служение на духовном поприще. Поначалу все складывалось именно так: школа, семинария. Но век XIX уготовил нашему герою иную судьбу. Петр Алексеевич относится к тому поколению российской интеллигенции, которое не только выросло в эпоху Великих реформ, но уже вполне могло воспользоваться некоторыми плодами преобразований.
Один из плодов – повышение социальной мобильности. Преодолеть инертность социального развития, социально-психологических стереотипов реформами, конечно, не удалось, но удавка сословной принадлежности во второй половине XIX в., безусловно, ослабла. Одно из важнейших приобретений реформ – относительная свобода в получении образования, в выборе рода деятельности. Пореформенный человек имел больше возможностей индивидуального выстраивания своего жизненного пути, судьба становилась делом рук самого человека, его личностного выбора. В этом отношении жизненный путь П. А. Городцова весьма типичен и показателен для выходцев из разночинской среды второй половины XIX – начала XX в.
О детстве П.А. известно очень немногое. Письма из переписки со старшим братом Василием Алексеевичем Городцовым, опубликованные в 2002 г.[80], позволяют говорить, что оснований восторгаться детскими годами у Петра не было. «С детских лет мы не получили никакого воспитания; не говорю о доме – что дала нам школа? Ведь не Феофилакт же Антонович Орлов, сумасшедший учитель греческого языка, способен раскрыть нам наши способности и таланты»[81], – писал в не самом хорошем настроении духа Петр Алексеевич.
Для психологического портрета юного Городцова характерно чувство уязвленного самолюбия. Ощущение неполноценности буквально выплескивается почти из каждого письма. Молодой человек, выросший в небогатой семье провинциального церковнослужителя, неуютно чувствовал себя в Ярославском юридическом лицее, куда поступил после окончания семинарии. Среди высших учебных заведений XIX в. лицей в Ярославле (или Демидовский) был наиболее демократичным по финансовым условиям обучения и, соответственно, по составу студентов. К 1880 г. около половины студентов лицея освобождались от платы за обучение, а стипендию в 1883 г. получал 31 студент. Кроме того, лицей был единственным высшим учебным заведением, принимавшим на учебу семинаристов, составлявших значительную часть ярославского студенчества. Но даже здесь, в окружении подобных и равных ему по социальному статусу, Городцову было не по себе. Студенческая жизнь была несладка: «карманная засуха», «непривычка к обществу», «нет сапог, калоши рваны до невозможнейших размеров» и, конечно, «в мундиришке изъян», и прочие мелочи изрядно отравляли жизнь молодого человека.
«Неуменье танцевать», плохая одежда и обувь удерживали его дома, за чтением книг. И уже тогда, в 1884 г., Городцов очень точно определил свое жизненное амплуа. Он пишет о себе как о наблюдателе, который присутствует, видит, слышит, созерцает, но не участвует в общей суматохе и веселье. Все время он остается как бы в стороне, посторонним он будет ощущать себя и на крестьянской свадьбе, и в общении с крестьянами, и, как кажется, в семье и жизни. В одном из последних, перед отъездом в Сибирь, писем он пишет: «Хорошо, полезно и приятно жить в центре Руси, в каком-либо большом городе и пользоваться всеми благами европейской культуры, да вот беда, мои дорогие, – не с нашим рылом (говорю только о себе) лезть в калашный ряд... кроме шуток, положение ужасно свинское, когда чувствуешь, как эти культурные блага, так сказать, мажут тебя по губам... Тут в Европе я беспрестанно, ежеминутно, ежечасно и каждодневно чувствую себя лишним на жизненном пиру и поставленным меж двух стульев, так чего ж тут и тереться. Не лучше ли устранить себя»
Этнограф и историк Дмитрий Оттович Шеппинг (1823–1895) проводил фундаментальные для своего времени сравнительные исследования славянских мифов с другими индоевропейскими мифологиями, прежде всего балтской, пытался проследить этапы развития славянской мифологии, глубинные взаимосвязи между языком, бытом и художественным творчеством славянских народностей, выявить и осмыслить специфику славянских мифологических представлений.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».