Иосиф Бродский: Американский дневник - [13]
Над жнивьем Жемайтии вьется снег, как небесных обителей прах.
Из раскрытых дверей пахнет рыбой. Малец полуголый и старуха в платке загоняют корову в сарай. Запоздалый еврей по брусчатке местечка гремит балаголой[44], вожжи рвет и кричит залихватски: "Герай!"
Запах рыбы, несущийся из "раскрытых дверей", "старуха в платке" и "малец полуголый" на улице под снегом — эти зарисовки дополняют определение "нищая провинция", которое используется в начале стихотворения. Комментируя приведенный выше отрывок, Венцлова пишет:
"Сначала изображена бедная деревня в Жемайтии (это западная, приморская часть Литвы, говорящая на особом диалекте, всегда наиболее упорно сопротивлявшаяся имперским попыткам подавить ее религиозное и культурное своеобразие). Однако это не колхозная Жемайтия 70.80-х годов, а Жемайтия до Второй мировой войны: "запоздалый еврей", который "по брусчатке местечка гремит балаголой", — фигура, совершенно немыслимая в Литве после холокоста"[45].
Рассказ о Жемайтии в "Литовском ноктюрне" Бродский начинает с описания процессии идущих из костела верующих: "Поздний вечер в Литве. / Из костелов бредут, хороня запятые / свечек в скобках ладоней". При сопоставлении строк из стихотворения Бродского с комментариями Венцлова, возникает чувство, что точки зрения друзей по данному вопросу не совпадают: описание мирно бредущих из костелов верующих у Бродского противоречит заявлениям Венцлова о попытках Российской империи уничтожить в Литве религию.
Действительно, трудно поверить в то, что если бы огромная держава захотела что-то уничтожить в Литве, то маленький народ Жемайтии был в состоянии оказать ей сопротивление. С другой стороны, крайне сомнительным представляется и тот факт, что в ответ на упорное сопротивление Империя повела себя весьма гуманно, предоставив жемайтийцам возможность беспрепятственно отправлять свои религиозные обряды. (Представьте, например, что на территориях, оккупированных фашистской Германией, коммунисты получили бы разрешение на проведения партсобраний). Так случайно или намеренно Бродский строит эту строфу таким образом, чтобы не только обрисовать Литву XIX века, но и обозначить самые болезненные точки во взаимоотношениях ее с Россией, расставить акценты и выразить тем самым свой взгляд на проблему? Ответить однозначно на этот вопрос нельзя, но поразмышлять над ним в контексте стихотворения представляется интересным.
Вместе с тем, говоря о проблематике "Литовского ноктюрна", нельзя не отметить те удивительные образы, которые находит поэт для описания литовцев, бредущих из костелов, "хороня запятые / свечек в скобках ладоней"; нельзя не обратить внимания на то, с какой любовью написаны эти строки. А ведь действительно "хоронили", на протяжении веков спасали свою самобытность, свою культуру.
Обратимся к фактам:
Литва (за исключением Мемеля (Клайпеды)) вошла в состав Российской империи после развала Речи Посполитой в 1795.1815 годах. В декабре 1918 — январе 1919 года на большей части территории Литвы была установлена советская власть. С августа 1919 года Литва получила независимость, стала самостоятельной Литовской республикой. В июле 1940 года на территорию Литвы были введены советские войска и образована Литовская ССР в составе СССР. С 1941 по 1944 год Литва находилась под немецко-фашистской оккупацией, затем вновь вошла в состав Советского Союза.
В приведенном выше отрывке Т.Венцлова говорит о том, что после холокоста — гибели значительной части еврейского населения в 1933.1945 годах — "запоздалый еврей" был бы абсолютно немыслим в Литве. К сожалению, он абсолютно прав: во время гитлеровской оккупации в Литве уничтожили почти 200 тысяч евреев — 90 % всей довоенной еврейской общины. Эта зловещая цифра, надо сказать, почти в шесть раз превосходила ту, которая стояла в планах фашистской Германии по захвату Литвы, что само по себе наводит на грустные размышления.
Возможно, этот факт имел в виду Бродский, описывая еврейского извозчика на городской мостовой. На территории Российской империи еврей, "запаздывая", не только не сокрушается по этому поводу, но и "залихватски" кричит "Герай!"[46].
Комментируя III строфу стихотворения, Венцлова отмечает, что в ней описывается "не колхозная Жемайтия 70.80-х годов". И это тоже абсолютная правда, потому что в семидесятые и восьмидесятые годы Жемайтия не имела уже ничего общего с тем "захолустьем", о котором писал в "Литовском ноктюрне" Бродский. В послевоенный период Литва достигла самых высоких среди республик СССР темпов экономического роста.
Конечно, после обретения республикой независимости можно рассуждать о том, что и Кединайский химический комбинат, и Ионавский завод азотных удобрений, и Каунасский завод искусственного волокна, и Клайпедский судостроительный завод "Балетия", и многие другие предприятия, построенные на территории республики в советское время, в силу устаревших технологий не могли способствовать интеграции независимой Литвы в Европейское экономическое сообщество. Но факт остается фактом: вместо того, чтобы собирать дань с захваченных территорий, "оккупанты" вкладывали туда деньги.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.