Иосиф - [67]

– А чё? Были бы у нас сейчас хвосты! Представляешь? Мы бы сейчас зацепились ими за ветки и на самые макушки тёрина прыгнули! Зря хвостов нету!

Как раз мы проходили мимо густого тернового ку-ста, облепленного синими ягодами, и, побросав в снег портфели, полезли на кусты. Тёрн был сладкий! Он ещё не замёрз, но слегка затвердел. Сок его рубинового цвета ещё больше придавал аппетит. Мы сидели на густых колючих ветках, слега раскачивались, лениво срывали ягоды, давили их в пальцах, лениво отправляли в рот, так же лениво ловили крупные снежинки, лизали, причмокивая холодную красоту и рассуждали.

– Представляешь, – говорил Атаман, – если бы я произошел от крокодила, я бы тут точно кое-кого съел.

– Кого? – поинтересовался я.

В это время по засыпанной снегом тропинке шла Галя Ильина в школу. Мы все жили в одном углу.

– Вы чего сидите на тёрине, как дураки? – спросила она.

– А вот сидим и всё, – ответил Атаман. – А табе чаво?

– Смотри, – официальным тоном предупредила меня Галя, – прогуляешь, исключат тебя из школы. Ты про Ленина забыл? Забыл?

– Вот тебя бы, Ильина, если бы я был крокодилом, я бы съел! – сказал Атаман.

– Да что ты?

– Вместе с портфелем!

– А не подавился бы? С портфелем съел бы он меня! У меня там чернильница!

– А чернильницу я бы выплюнул и всё!

– Гляди какой! Крокодил нашелси! Чернильницами он плюёть! Смотри, Пашка, – Галя показала мне кулак. – Доиграисси! Исключат и всё!

Мне стало тоскливо, и я стал спускаться на землю. Не хотелось отца и мать подводить.

– Ты куда? – Витька тоже стал спускаться.

– Нас, знаешь, как строго предупредили, если мы нынче в школу не придём? Исключат, и всё!

– Да ерунда! – успокоил меня друг. – Исключат, мы вместе в Верхнюю Речку будем ходить! Там жа тоже четыре класса есть. Там возьму-уть! Куда они денутся!

– Да? – сначала я оживился и представил, как мы с Витькой вместе ходим на Верхнюю Речку. Но не успел я мысленный путь проделать туда и обратно, Атаман вздохнул:

– Но нас тоже строго предупредили.

– Тогда пойдем скорее…

– Я уже опоздал, – Атаман махнул рукой, а потом глаза его загорелись. – Слухай! А давай и тебя отсюда выгонят, и меня оттуда выгонят, и мы станем в Нехаево ходить в школу! Представляешь?! Вместе! В Нехаево нас точно возьмуть! У нас там одна знакомая учительница работает – родственница она!

– Да ты чё? Пешкодралом?! – возмутился я. – Да туда – двенадцать километров!

– И что?! Знаешь, там по дороге прудок есть! В мае, знаешь, как мы там накупаемси?

– Да знаю! До этого прудка сто километров! И рассказывают, в том прудке пиявки, как змеи здоровые!

– О-о, да мне и двести ерунда! И пиявок я не боюсь! Я –наоборот их! Вообще!

Мы шли, фантазировали, но по пути нам встретился ещё один терновник. И на нём мы посидели. Тут тёрн оказался чуть слаще. А потом перед нами предстала яблонька с большими-пребольшими яблочками. Я и вчера, и позавчера, когда шел один, обращал на эту яблоньку внимание, но не рискнул лазить. Находилась она в самой гущине терновника! В этом терновнике и тёрн показался нам крупней, чем в тех двух кустах, и вкуснее, но сначала яблонька захватила наше внимание.

– О-о! – издалека, увидев её, заорал Атаман. – Полезли!

Мы и год, и два года назад сидели на ней и ели сочные сладкие яблоки. Это же была наша любимая яблонька! Забраться на неё не составляло большого труда. Все веточки и сучки нам были знакомы и, забыв про все родительские и учительские угрозы, мы сидели на ветках и кусали слегка подмороженные яблоки. Мы ели их и из левых рук, и из правых, и одним ртом. Соревнование такое устроили –кто больше одними зубами, без помощи рук может откусить висящее яблочко. Надкушенные яблоки падали, а мы всё выше и выше поднимались. Витька и тут вышел победителем. Мне показалось, что у него зубы были длиннее моих и рот шире. Вообще, Атаман был меня ловчее и выносливей. В спорах на предмет – КТО ЛУЧШЕ – я всегда проигрывал. Кроме чтения. Несмотря на то, что Витька был старше меня, читал я быстрее его. Но моё это единственное преимущество я не ставил в расчет с Атаманом.

– А чего это про Ленина Ильина табе сказала? – наевшись вволю, спросил меня дружок с хрипотцой.

Я уж думал, что он забыл. Я вздохнул. Про Ленина со мной такая ужасная история вышла, что я её даже другу Витьке не рассказал. Теперь, вот, придется её выложить. И я ему выложил.

Те, кто учился в пятидесятые-семидесятые годы прошлого века, наверняка помнят в «РОДНОЙ РЕЧИ» портрет Володи Ульянова. Скорее всего, это был рисунок: мальчик Вова сидит за партой, сложив руки. Для меня этот рисунок был, как для верующего человека икона. Я все свои поступки сверял с мальчиком Вовой! Все мысли детские мои были направлены на то, чтобы постичь гениальность его! И с таким вот обожествлением моим вышла дурная история.

Как-то на уроке я благоговейно стал обводить этот портрет-рисунок чернилами. Обвёл. Жирный квадратик получился. Но! Чего-то не хватало в этой работе, а может, кто-то меня и подтолкнул под локоток! Вышло так, что решил я дальше конвертик сотворить. Сотворил. Жирный конвертик получился. И сидел я, и любовался ровным линиям, пересечению их… Единственно, что меня тогда немножко поколебало, – лица Вовы не стало видно! А тут Капитолина Яковлевна попросила «РОДНУЮ РЕЧЬ». Я и сунул свой учебник. Учительница приняла его, не поднимая головы, в журнале что-то отмечала. Вскоре она отложила в сторону журнал и открыла мою «РОДНУЮ РЕЧЬ».