Иосиф - [62]

– Гляди чаво! – всплеснула руками хозяйка и невольно расплылась в улыбке! – Вставай, Миколай! Ты чё, не понял, какая дела идёть?! Каким тут адикалоном пахнить?

– А-а, понял, понял! – Николай Иваныч ничего не понял, но он увидел в руках соседа авоську с водкой и колбасой! Палыч ему ещё и подмигнул обречённо, мол, Миколай, кряпись!

– Кажу… эта… Ленка… Я, правда, покамест не пойму, а стаканы всё жа ставь! Палыч пришёл! – Мелко прокашливаясь Николай Иваныч живо стал натягивать штаны.

Мать же наша смело подошла к русской печке, заглянула за заслонку и громыхнула рогачом. Поступок этот указал «держателям» хорошей и расхорошей тёлочки о дерзостном намерении внезапно нагрянувших гостей беспрепятственно внедриться со своим бычком от рябого быка и пристроить его к этой тёлочке! В смысле – поставить его рядом, в одно стоило! Но это пока поняла хозяйка. И, кажется, даже обрадовалась.

– А вот дорогой соседушка никак не пойметь, зачем мы к нему средь ночи приперлись! А, Николай Иваныч? – Нина Димитриевна решительно взялась сглаживать все углы и выводить создавшуюся ситуацию на прямую и ясную дорогу. Она заметила подозрение хозяина к Сундуку, который, не побывав ещё ни разу в этом доме, ведёт себя… как близкий родственник!

– Чё, чё, чё, чё? – зачёкал хозяин. Он страсть, как уважал Димитриевну.

– Нас тут вот тоже с кроватей постянули! Ага! А щас, Николай Иваныч, мы и проверим! А ну-ка, Сашка, стань вот суда! О, глупой, не суда, а суда! В армии служил, а команд не понимаить!

В этот вечер Сундук готов был стать куда угодно! Он мычал и лыбился, перебирал востроносыми штиблетами, и ждал согласия Екатерины Николаевны. Всё же поступок его был авантюрным! Если бы не тётя Нина – родственница, тоже авантюристка, неизвестно, как всё бы это вышло!

– Катюша! – позвала мать, умилительно глядя на занавески, за которыми скрывалась и уж точно трепетала Луна наша полная. – Дитё милая, ластушка востроклювая! Выйди к людям на обозрению! – Метафор у Нины Димитривны был целый мешок, так что могла, могла Катюра стать и «востроклювой!»

Бледная, востроклювая и страшно красивая Катюра, стукнувшись плечом о притолоку, вышла «к людям на обозрению».

– Стань, ластушка, стань суда! – мать смело выставила слегка упирающую Катюру рядом с Сундуком и отступила на пару шагов назад! – Ох, вы мои! Обои востроклювые! Какая пара, какая пара! Николай Иваныч? А?

Надо признать, пара эта была, действительно… хорошая!

– Дык кужу… Тра-ля-ля-ля-ля, Димитривна, я не пойму, чаво тут такой происходить?

– Глупой ты, Миколай! Сваты пришли! – просто объяснила хозяйка.

– Какие сваты?! А он чаво? У них живеть?

Мать рассказывала, что Николай Иванович до первого стакана не мог «принять в свой ум», ЧТО происходило в его хате!

– Рубаху вон застябни на правильную пугвочку, стои и слухай, чё умные люди гутарють и делають! – с грубоватым баском тётя Лена пригладила своего взъерошенного мужа и поставила рядом с соседом. Сосед Палыч в эту минуту никак не отличался от Миколы – он был так далёк от всех этих театрализованных свадебных представлений!..

«Умные люди» стряпали своё умное дело:

– Вот ты скажи, скажи, Катюша, честно скажи ты нам всем людям, по нраву табе этот востроклювый, дюжа расхороший казачок? Да ты глянь на няво? Глянь, глянь!

Так уж вышло, что молодые одновременно посмотрели друг на друга.

– Я же табе сказал, Екатерина Николаевна, что зашлю сватов! – с подкупающей простотой сообщил Сундук.

– Екатерина Миколавна?! – выдохнул хозяин и посмотрел на соседа.

Катя попыталась двинуться. По своей диковатой натуре, как охранного знака девичей целомудренности, ей вновь хотелось хоть куда-нибудь сбежать и дать волю распирающим младую грудь чувствам. Сундук мягко придержал руку.

– Ды где ты таких найдешь и сыщишь, а?! Во всех наших хуторах, во всём Няхавском районе, а можа, во всей области Волгоградской! А?! – посыпала магические слова Димитривна. – Скажи, Катюша, честно скажи людям, ты согласная принять предложению вот этого, – мать исполняла роль свахи так искусно, будто занималась этим каждый день и по несколько раз! – …Вот этого, дикалоном облитого, востроклювого Сашки Сундукова, какой нам с Палычем нонча поспать не дал и пообещал, что еслив, Екатерина Николавна откажет мне нонча, завтрева опять к вам приду ночий. И буду ходить до тех пор, пока она не дасть мне согласию, – мать жалобно сморщилась. –Пожилей ты нас, Катюша, соседей своих! Дай ты яму нонча жа согласию, и всё! Согласная ты за няво выйти замуж?

Выдержав мучительную паузу, в течение которой Николай Иваныч с соседом Палычем успел по разу кашлянуть, тётя Лена едва слышно выдохнуть с мыслью: «Дочь, все они одинаковые! Иди, пока этот дурачок наодеколоненный берёть!», в течение которой Димитривна, абсолютно уверенная в положительном исходе сватовства, вспомнила про индюшонка, какой вылупился нынче вечером под пестрой курицей и какой выглядит уж больно квёлым! В течение которой побелели три волоска на голове у Сундука и в течение которой друг Сашка простодушно и вслух посоветовать сестре:

– У него ГАЗОН, дурочка-а, выходи!

– Согласная, – выдавила Катя и вновь попыталась убежать. На этот раз Сундук с мыслью «Какая ты подлюка, Екатерина Николавна! Все нервы мне потрепала! У меня аж три волоска поседели!» крепче прихватил запястье своей возлюбленной! А Катя первый раз одарила Сундука пылким и счастливым взглядом.