Иосиф - [43]

Так что, не суждено было ей побывать в солистках хора имени Пятницкого. Но иногда она томно вздыхала:

– Да-а, Иосиф, вот отдал бы меня папаня в артистки, где бы я щас была, а, Иосиф?

– Далеко! – мотал головой отец. – Ни-на-а, далеко! Орала бы дуриком, как папаня твой говорил, а мы ба тебя и не увидали! А так, ты рядом сидишь! И я даже могу дотронуться до тебя!

После Великой Отечественной, летом сорок пятого, при орденах и медалях шел с фронта по своим Землякам Дмитрий Игнатьевич Голованов. А улица на Земляках –одна, по-над горой меловой, так что был он у всех на виду! Те раскрасавицы, которые всё знают про «энту самую люмбовь», сказывали:

– Идёть сабе, ручкой помахЫваить, медалькими позвякЫваить, усы подкручиваить – красавЕц! Вдовицы –плачуть, кто мужей своих дождались – радуются, что свои пришли, старухи старыи, как дети малыи – всё в кучу – и плачуть и смеются! И жила-проживала на Земляках Никифорова Марфа. Особа хоть куды, ядреная и хороша собой! Кубыть увидала она Димитрия, повела грудями и сказала совсем не шепотом:

– Нонча он будить мой!

Правда или не правда была эта, но через девять месяцев родила Марфа сына, как говорят, один в один с Димитрием Головановым. Тут ни к бабушкам, ни к дедушкам никаким ходить не надо! Копия! Назвала Марфа сына Виктором.

Однажды летом нас привезли к деду из Нижней Речки на Земляки. Совсем я был тогда малым, а брат Вова старше меня на три с половиной года. И вот оказались мы с ним на речке нашей Тишанке, на крутом обрывистом левом берегу, где игрались тогда все земляковские ребятишки. А весь берег был густо-густо испещрен норками ласточек-береговушек. Вовка сверху полез посмотреть ласточек, да сорвался, но успел зацепиться за стебли травы и повис. Помню, я и перепугаться не успел, как появился, откуда ни возьмись, мальчишка покрепче и старше брата Вовки. Он схватил Вовку и вытянул его. Хорошо помню, как после того он протянул нам руку и сказал с улыбкой:

– Я ваш дядя родной. А зовут меня Витя…

И мы подружились с ним.

Удивительные отношения возникли между Витей и бабушкой нашей Дарьей Антоновной, соперницей Марфы. Дед Митька, он вообще, нам казалось, не видел и не замечал своего нагульного сына, а вот бабушка… Бабушка, жена Дмитрия Игнатьевича, книжек не читала и вела себя классически неправильно. Она так страдала и переживала за Виктора! И Витьку, как магнитом тянуло к хате отца родного! Жили они почти рядом. Вот идет он по горочке по меловой мимо хаты деда нашего, бабушка же, как чувствовала. Выйдет на обзор, да и крикнет негромко:

– Витя! Да иди жа ты ко мне! Дитё ты жалкий!

Витя будто ждёт того, сломя голову бежит к тётке чужой!

– И иде жа ты вымазалси, глянь, какой! Нос мокрый… – присядет перед ним, нос вытрет запоном своим, да и слезу свою нечаянную, конфетку или кусочек колотого сахарку сунет в потную ладошку, а если деда дома нет, введёт в хату и начинает угощать мальчишку всяческими блюдами, которые Дарья Антоновна умела вкусно готовить! Дед молчал, Марфа делала вид, что не замечает данных неклассических отношений. И мало того, мы с Володей не раз заходили в гости к дядьке своему, Витьке, а тётка Марфутка нас тоже угощала. У них была маленькая хатка с земляным полом. В палисаднике у Никифоровых росли дикие розы – хотьма, разных-разных цветов. Закончил Виктор одиннадцать классов, а потом военное училище. Стал офицером.

Учился я уже в десятом классе в Нехаево, когда на день встречи с выпускниками, в начале февраля, в переполненном коридоре нашей школы вдруг появился дядя Витька в форме лейтенанта. И я его приметил в тот момент, когда он стоял рядом с директрисой. Мне не было известно, что в своё время он был любимцем у неё, Лидии Григорьевны, которая преподавала у нас математику. А с математикой в ту пору у меня складывались не совсем дружественные отношения. Математику, её учить надо, а я за двенадцать километров от материнского пристального наблюдения отдался другому учению – игре на гитарке. На семиструнной! Слух был, голос к тому же, наверное, определённые способности. На трёх аккордах, под бой восьмёркой, выучил несколько блатных песен и, как сказал Сергей Есенин, «…орал вовсю перед рассветом края, отцовские заветы попирая…». К примеру, в парке перед домом культуры, здание которого до тридцатого года принадлежало храму, выстроенному в честь апостола Иоанна Богослова, распевал вот такую песенку:

Вот спою я вам романс дурацкий,

О своей о жизни холостяцкой.

Вы об этом сами посудите,

К холостому в дом зайдите

Дыр, дыр, дыр, дыр, дыр дыр…

и так далее.

И какому же директору школы могло это «дыр-дыр» понравиться? Хотя лично я не пел Лидии Григорьевне романс про холостяка, но… Лидия Григорьевна была настоящим директором, и она знала ВСЁ о своих учениках! Дядька увидел меня в толпе, радостно поднял руку – позвал. И пока я протискивался, он сказал что-то Лидии Григорьевне, и та, глядя на меня, удивленно сложила губки. Мол, не может быть такое!..

– Здорова, Паша! – дядька обнял меня. – Племянник ведь родной! – объявил он Лидии Григорьевне…

После вечера мы с дядькой пошли провожать Лидию Григорьевну и даже побывали в доме её. Было поздно, но Лидия Григорьевна угостила нас чаем с конфетками. Я чувствовал себя страшно неловко! Визит к директору школы! Лидия же Григорьевна присматривалась ко мне с лёгкой насмешкой, а потом сообщила: