Иосиф - [32]

Шрифт
Интервал

– Не-а! Не партеец, – смеялся я.

– Тада, цыбарку дай деду родному, с ниппелем! Если не партеец! Был ба партейцем, я бы не попросил. Партейцы ж не курють! Или курють? – дед Митька курил ужасно много. Не брезговал цыбарками «с ниппелем», то есть, с фильтром. Они только что у нас пошли, что называется, в ход. А бабушка Даша у него всё отбирала и нам, всем курящим вокруг него, строго-настрого наказывала – никаких цыбарок деду не давать. Если её рядом не было, дед яростно нападал:

– Ну, дай, а?! Табе чаво, деду родному жаль? Я тебя воспитывал, а ты?! Глянь, а? Я жа на тебя силы тратил! Скольки сил я на тебя извёл! Дай, дай!..

– Деданя, нельзя! Ты жа больной…

– Хто больной?! – дед аж подпрыгнул. – Да хто табе сказал, что я больной?! Бабка, что ли? Слухай ты её больше и сам юбку наденешь! Я больной?! Дай одну! – он уже умолял и показывал полмизинца и так жалостно! И если видел пачку, количество возрастало. – Две! Четыре! Ну, дай полпачки!.. – а выхватывал всю!

В самый неподходящий для него момент в хату входила бабушка:

– Это чаво? – замечала она.

– А чаво?! – ярился дед.

– Паша! Я жа прошу вас всех…

– Оля, Оля! А ну-ка, внучушка, ишо погромче прочитай нам! Комсомол у нас, хэ-хэ-хэ, ишшо не слыхал, – радостный, как дитё, дед уходил от опасной для него темы в предвкушение тайной затяжки сигареты с ниппелем.

Но это будет чуть позже. В шестьдесят втором году приехал как-то к отцу родной брат его из Водиных, Богучаров Тихон Павлович. Тихон Павлович редко бывал у нас в гостях, а уж если приезжал, то приезжал с ночевкой. И говорили братья целую ночь! И вот тогда дядя Тишка рассказал про своего соседа, что на Водиных с ним проживал. У этого соседа семья большая была, и сад у него рос замечательный, и живность во дворе водилась. А тут пришли лихие времена. Сначала ему, как и всем, обрезали землю. За чертой у этого соседа остались молодые, всего раз отцветшие яблоньки. И яблочки на них завязались. А яблони эти были доставлены из питомника и если не из самого Мичуринска. Можно было оставить эти яблоньки, но каждый корень обкладывался таким непомерным налогом, что, как говорится, выходила картина – себе дороже. Этот сосед так разозлился, что взял топор и все яблони срубил. Под самый корешок. Через день или два пришли к нему и живность считать. Положено было иметь одну корову и четыре козы. И не больше. Этот сосед решил с одной козой схитрить. Перед приходом учетчиков, спрятал он пятую в нужнике, а нужник вне двора стоял. Учетчики только во двор, а коза там возмущаться стала, блеять вовсю. Заблеешь тут в не совсем симпатичном месте! Обидно! Сосед понимает, что не приумножить ему богатства, хватает нож и в нужник, а за ним учетчик – зоркий сокол!

– А чего это у тебя тут такое? – спрашивает он хозяина козы.

– Коза, – отвечает хозяин.

– А как она у тебя тут оказалась?

– Да она в нужник ходить…

– Как это она ходит?

– А вот сама и ходить!

– Как, сама?

– Как захочет, так и идеть… на четырёх копытах!

– И как часто она у тебя в нужнике бывает? На четырех копытах? – спрашивает зоркий сокол. Видать, он всякого насмотрелся…

– Да вот, устал ямы копать, гадость такая! – говорит хозяин и ножом по горлу козочку. Кровь брызнула и на хозяина, и на учетчика. – Правильно? – спрашивает хозяин.

– Ты что?! – брезгливо дергается зоркий сокол. – Нашел, где резать!

– В своем дворе, где хочу, там и режу! Отойди подальше! – зловеще просит хозяин козы. – А то я бешеным бываю. От крови!..

А ещё в наших краях наряду с другими передавалась и такая история. Я слышал разные её варианты, но у нас звучало так. В каком-то районном центре на руку скульптуры Ленина, которая указывала в светлое будущее, повесили курицу, а к ней приписочку:

При царе неслась,
При Ленине затряслась,
При Сталине обос…лась,
При Хрущеве – повесилась…

Но возвратимся к стройотряду в Казахстане. Недалеко от объекта нашего студенческого строительства стояли десятка два, может, и три зерноуборочных комбайна. К этой технике я относился и отношусь с большой любовью, потому что, будучи старшеклассником, два года подряд подрабатывал штурвальным на СК-4. И вот, стоят эти комбайны в степи, красавцы, и никто к ним не подходит. Ни человечка в том стане, а время уже уборочное подступает. Опять к молдаванину с вопросом лезу. Молдаванин этот рядом с нами работал – молоко совхозное сепарировал и иногда нас, студентов, угощал парным. Правда, после его угощений мы всегда «болели» животами. Болели, но пили! Помню, звали молдаванина Василием.

– Вася! – спрашиваю, – а отчего у вас ТАМ полная тишина? Ни одного комбайнера не видать? Комбайны нужно шприцевать, отлаживать, налаживать. У нас их с мая начинают чинить, а у вас?.. Глянь, вон, пора в поле выходить!

– Чинить! Ха! Так они все списанные, студент! – смеётся молдаванин. – Это же кладбище отработанных комбайнов!

– Как списанные?! Какое кладбище?! – поражаюсь я. – Они же на вид все новенькие!

– Новенькие, – соглашается Вася. – Но их у нас никто не чинит. Случись хоть какая-нибудь поломка: баллон лопнул, или что там ещё может быть? Мелкая, крупная – всё! Завтра тебе новый, а этот сюда! На кладбище…


Рекомендуем почитать
Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.


Развязка

После школы он перепробовал множество профессий, но ни одна не устраивала на все сто. Некоторое время выполнял мелкую работу в одном из офисных муравейников, но кому такое понравится? Потом поступил на службу в автомастерскую, но вскорости бросил и это занятие и начал присматриваться к чему-нибудь другому. Кое-кто из совета приходской общины обратил на него внимание. Ему предложили место…


Спасение ударной армии

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Серое небо асфальта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дорога в Санта-Крус

Богомил Райнов – болгарский писатель. Он писал социальные повести и рассказы; детективно-приключенческие романы, стихи, документально-эссеистические книги, работы по эстетике и изобразительному искусству. Перед вами его книга «Элегия мертвых дней».


Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.