Ион - [158]

— О, Титу редкий юноша! Если бы все были такими, как он!.. — томно вздохнула Гиги.

С некоторых пор на Гиги нашло какое-то странное состояние духа. То ей хотелось плакать, то она смеялась совершенно без всякой причины. Заметив сама, что уныние посещает ее в те дни, когда к ним не заходит Зэгряну совещаться с Херделей по неотложным и нескончаемым педагогическим делам, девушка со стыдом поняла, что влюбилась в него по уши, и поэтому все чаще твердила родителям, что не терпит его. Такие заявления были исходным пунктом шумных пререканий, какие оглашали дом Херделей в Припасе, когда на их горизонте появился Джеордже Пинтя. Разница была лишь в том, что ни учитель, ни г-жа Херделя не принимали Гиги всерьез, как Лауру… Это пренебрежение еще больше нервировало Гиги и настраивало ее против Зэгряну; она даже объявила, что скорее выйдет замуж за какого-нибудь мусорщика, чем за него. Тщетно напоминал ей Херделя о завидной участи Лауры. Где это сказано, возражала она, что ей непременно так же повезет, как сестре? Разве они знают, каков характер у Зэгряну? Под маской примерного молодого человека может отлично скрываться и лицемер и пьяница, да мало ли какой порочный тип. Такие случаи не раз бывали. Хоть бы он еще был из приличной семьи, а то ведь сын простого возчика…

— Нет уж, он мне не пара! — гордо восклицала Гиги. — И потом, надо сперва посмотреть, куда назначат этого злосчастного Зэгряну! А до тех пор много воды утечет…

Только ее довод относительно назначения Зэгряну обладал некоторым весом в глазах стариков. Херделя и сам недоумевал, почему так долго нет ответа на его прошение, и начинал опасаться, не передумал ли инспектор. Он успел свыкнуться с мыслью, что теперь он пенсионер, и ему не терпелось получить на руки желанный «аттестат». Начало учебного года было не за горами, и, если вскорости не решится дело с пенсией, значит, ему опять предстоит ежедневно таскаться в Припас, вместо того чтобы знать только службу у Грофшору да преспокойно получать каждый месяц свои пенсионные денежки. Он постоянно расспрашивал Зэгряну, не знает ли он чего, но юноша был озабочен больше него и знал лишь то, что ему обещал инспектор: место в Припасе остается за ним.

Тем временем близился четверг, когда к ним должен был зайти Белчуг для окончания всех дел с участком, и супруги Хердели, посовещавшись, решили переписать дом в Припасе на имя Гигицы, во избежание всяких случайностей. Хотя им не угрожала ни опись имущества, ни другое какое бедствие, они все же полагали, что лучше выдавать дочь с приданым, чем так, как бедняжку Лауру. Сами они как-нибудь обойдутся, а если Херделя не сможет больше работать у Грофшору, тоже не беда, им достаточно и пенсии; им уже не надо больше тянуться за другими и пыжиться, хватило бы лишь на прожиток.

Священник Белчуг приехал прямо к ним. Он был утомлен хлопотами по поводу новой церкви, но, несмотря на это, глаза его сияли радостью, — наконец-то цель его жизни достигнута. Он с жаром принялся рассказывать о приготовлениях к освящению, которое состоится в воскресенье, о том, что он пригласил епископа из Герлы и тот пообещал непременно прибыть, потом выразил уверенность, что не преминут явиться и священники всего края, как и вся румынская «образованная публика» из Армадии и окрестностей, сказал, что после будут танцы, где, разумеется, будет первенствовать барышня Гиги, и что в тот день Припас станет подлинным средоточием радужных надежд для румын.

В отношении участка, интересовавшего Херделю, священник запасся всеми необходимыми бумагами, чтобы быстрее покончить со всеми формальностями. Они вдвоем отправились в суд, к нотариусу, потом в поземельную контору… К полудню они уже все уладили, успели даже побывать у Грофшору, который обязался в спешном порядке и безвозмездно переписать имущество покойного Иона Гланеташу на румынскую церковь в Припасе.

В тот же вечер учитель, с согласия г-жи Хердели, написал письмо в епископию о том, что берет обратно свою жалобу на священника Белчуга, так как его преподобие, духовный пастырь Припаса, единственно по упущению, а отнюдь не по злому умыслу не посетил его на крещение.

А на второй день пришло и от инспектора известие, что министр соизволил дать согласие на его уход на пенсию и благодарит за службу, которую он сослужил государству. Херделя с трепетом прочел это и возгордился министерскими благодарностями. Конечно, к вечеру уже вся Армадия знала, сколь скорбит правительство, лишившись такого усердного учителя, как Херделя, и все поражались этому редкому признанию заслуг. Зайдя в пивную «Гривица» выпить пива, Херделя встретил там Зэгряну, получившего назначение.

— Браво, преемник! — вскричал Херделя и показал ему письмо инспектора. — Желаю и вам через тридцать лет заполучить вот такую бумаженцию!

По поводу приятных новостей Херделя выпил вместе с Зэгряну несколько стаканов, он надеялся, что юноша, имея в кармане назначение, заведет речь о Гиги. Но Зэгряну помрачнел, все время вздыхал и не смотрел в глаза Херделе.

— Сдается мне, что ваш Зэгряну плутоват! — заявил Херделя домашним, рассказав, как тот отмалчивался.