Ион - [15]
— С Джеордже Булбуком, — буркнул он в ответ и пошел в сени.
Он снял рубашку, надел рабочую одежду, обулся в постолы и потом пошел умываться на Княжий ручей, который возле их дома впадал в Попов проток.
Он был готов в дорогу. Зенобия положила ему в суму краюху кукурузного хлеба, брынзу и лук, все завернутое в чистую холстину. Достав из-под потолочины брусок и брусницу, Ион спросил Гланеташу, который все тыркался, отыскивая что-то:
— Идешь к письмоводителю[8] работать?
— Пойду, третьего дня подрядился, когда он тут, в селе, людей подыскивал…
— Тогда ладно… Только не пропей деньги-то, приберечь надо. Того и жди, пойдут по дворам помощник примаря со стражником собирать подати, — наставительно добавил Ион.
— Ну, будет, я и сам не маленький, — заметил Гланеташу.
— Ты мне поесть положила, мать? — спросил Ион, прикидывая на весу сумку.
— Положила, а в обед сама приду, еще принесу, — ответила Зенобия, усердно раздувая головешки: они шипели, дымили и никак не разгорались.
— Непременно приходи валки ворошить, чтобы мне на это не отрываться, иначе я не управлюсь, покос-то немалый, — сказал Ион и, перекрестясь, вышел.
— В добрый час!
В сенях Ион снял с гвоздя косу, повесил на нее сумку, вскинул косу на плечо и пошел. Он быстро миновал дом учителя Хердели, где все было погружено в сон и только куры попрыгивали в курятнике у забора, кудахтали и вздорили. Пройдя по шоссе, окропленному росой, до его развилины со старой дорогой, он повернул направо и стал подниматься в гору по отлогой тропинке меж кукурузных полей, и широких и узких, разделенных межами, поросшими тучной травой. Он быстро шагал, торопясь дойти до места, чтобы успеть к восходу солнца накосить побольше, — мокрую траву коса режет лучше и легче.
На делянках было еще пустынно. Ему попался только Симион Лунгу, споро косивший луг, арендованный им у Аврума, рядом с овсами Василе Бачу. Мимоходом Ион крикнул ему вместо приветствия:
— Ретив, ретив!
Симион отложил еще несколько рядов, потом остановился наточить косу и ответил Иону, который был уже далеко и не слышал его:
— Что поделаешь?.. Работаем, на то нас господь и на свет явил…
Ион шел с четверть часа. Их покос был на самой середине взгорья — узкая и длинная полоска, с которой снимали воза три сена. Только всего и осталось от прежнего луга на двенадцать возов, простиравшегося до Притыльной улицы, когда его дали Зенобии в приданое. Мало-помалу Гланеташу весь его раскромсал. Старик приохотился к ракии, а работа не очень манила его. В молодости он был большой мастер играть на свирели, о нем шла молва даже в Буковине. Дуда выпевала у него так хорошо, прямо как кларнет. За это в народе его и прозвали «Гланеташу»[9]. Малый он был хоть куда, и хорош собой, и смекалист, но гол, как сосенка, и лентяй, каких мало. Тяжелой работы он избегал. Про него говорили, что он отродясь ни одной путевой борозды не проложил, широкой и глубокой, как полагается, потому что он и за обжи у плуга взяться не умел, с косой он опять же не мог сладить, она у него колом стояла. Ему больше нравились женские работы — полоть, ворошить сено, возить, сажать. Еще охотнее он терся на господских дворах — у письмоводителя, у священника, учителя, а то и у евреев в Армадии и Жидовице. Никогда он не мозолил руки, и земля не въедалась ему в кожу… Его счастье, что была у него Зенобия, бой-баба. Без нее его бы и куры клевали. Она вышла за него против желания родителей, те говорили, что с красоты кукурузы не прибудет, а из смекалки не затеешь мамалыги. Единственная дочка при зажиточных родителях, она могла бы выбрать мужа из первых хозяев. Но она пожелала Гланеташу, и родители, чтобы не неволить ее, после уж выдали за него, отделили ей в приданое четыре кукурузных полосы и две покосных, уступили и свой дом с огородом на краю села. Когда молодые вселились в дом, где прежде жили старики, пока не отстроили себе другой, напротив поповского дома, в нем было все обзаведенье, в усадьбе — пара быков и две коровы, куры, утки. Словом, полная чаша, только бы Гланеташу был радивым хозяином.
Но Гланеташу и после женитьбы не отстал от своих замашек. Зенобия поглядела, поглядела, видит, что никакой надежды нет, сама стала за мужика дом вести. Она была усердная, расторопная, домовитая. И если хозяйство лучше не шло, не ее вина. Где худой разум, там проку не жди. День ото дня они все больше увязали в долгах. Один долг родит другой. Долг покрывают, милое за немилое сбывают… Нынче уплыл кукурузный клин, завтра — целая луговина… Благо еще господь только одним ребенком их наградил. А будь у них больше детей, прожились бы, верно, до того, что от людей стыд…
Когда умерли родители Зенобии, у Гланеташу только и было — две урезанные кукурузные нивки да две яловые коровы. Со смертью стариков они опять разжились, получив десяток голов скота, пять земельных участков, и порядочных, новый дом… Его тут же продали Ифтоде Кондрату, чтобы уж развязаться с долгами.
Хоть бы теперь приложил руки Гланеташу. Но нет того. Дудку забросил, пьянствовать принялся. Уж на что велика Армадия, а во всех корчмах там завсегдатаем был. Где бы на своей земле косой иль плугом поработать, он вместо того ходил по евреям в Жидовице зарабатывать деньги, а деньги пропивал. Он, правда, никогда не перепивался и пьяным был смирный, смеялся да рассказывал всякие небылицы, одно удовольствие послушать…
Роман "Восстание" "представляет в своей совокупности трагическую эпопею румынского крестьянства при капитализме…" В романе "Восстание" на борьбу за землю поднимается почти вся страна, выступая против своих угнетателей. Иллюстрации П. Пинкисевича.
Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира".
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…
«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.
В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.