Иоганн Кабал, детектив - [108]

Однако через несколько минут Кабал прекратил поиски – впереди показалось логово бандитов. У входа в пещеру, открывшегося нам, были все признаки того, что здесь часто собираются люди, – следы ног и копыт вели внутрь и наружу. Прислушавшись, мы различили лошадиное ржание, доносившееся изнутри. Кабал начал было что-то говорить, но я резким жестом заставил его замолчать, поскольку из пещеры как раз вышла пара бандитов. Они беззаботно болтали, совершенно не беспокоясь о собственной безопасности. Я мгновенно их узнал, поскольку это оказались те двое, что украли мои немногочисленные вещи, пока я лежал в беспамятстве. Должно быть, мой суровый гнев отразился на лице, потому как, когда я повернулся к Кабалу, тот довольно открыто улыбался, глядя на меня.

– Ваши друзья? – прошептал он, изображая невинность. Я зло глянул на него и повернулся обратно к мужчинам. Один топтался неподалеку от входа в пещеру – тот самый, что был очень обеспокоен моим возвращением из мертвых. Второй уже направлялся к лесу, вниз по склону. Бросив пренебрежительную фразу, он скрылся в чаще. Спустя мгновения, с явно недобрым предчувствием, его товарищ последовал за ним. Стоило им скрыться из виду, как Кабал рванул к пещере. Я не отступал.

– Осторожнее! – предупредил я его. – Там могут быть другие.

– Нет, – отвечал Кабал, останавливаясь, чтобы проверить, нет ли кого в лесу. – Они спорили о том, стоит ли покидать пещеру, оставив ее без охраны. Очевидно, прочая честная компания грабит беглецов из Миркарвии, которых последние неприятные события заставили искать убежища. Они говорят на отвратительной смеси языков, но смысл очевиден. Идемте, Энрайт, возможно, у нас мало времени.

Мы свернули за угол и оказались внутри.

Я не ожидал увидеть пещеру Али-бабы, так что не расстроился. Первое, с чем мы столкнулись, была почти физически ощутимая стена вони – смесь человеческих экскрементов с лошадиным навозом. Тусклое освещение в этом мерзком месте исходило от нескольких факелов и многочисленных грубо сделанных глиняных ламп, в которых горел животный жир. Внутри царила гнетущая атмосфера, поэтому я вслух поинтересовался, что за люди променяли жизнь на свежем воздухе на существование в таком месте.

– Как обычно, – Кабал вытащил факел из трещины, куда его вбили. – Отчаявшиеся люди. Вроде нас с вами.

Не обращая внимания на вздор, что нес Кабал, я направился к лошадям и быстро выбрал ту, что казалась получше. Кобыла, которая занесла меня во все эти неприятности, могла и дальше оставаться здесь. Я обернулся, чтобы передать поводья второго скакуна Кабалу, но того и след простыл. Только мерцающий огонек, удалявшийся по каменному коридору, указывал направление, в котором тот исчез. Проклиная Кабала и его несвоевременное любопытство, я вновь привязал лошадей и последовал за ним быстрым шагом. Нашел я его в конце коридора – тот обследовал тупик, в котором оказался.

– Вы с ума сошли, Кабал? Если они вернутся, мы в ловушке. Сокровища Великого Хасса могут подождать до лучших времен. Если те придурки до сих пор промышляют воровством лошадей, вряд ли они его нашли или обнаружат в ближайшее время. Идемте же! У нас нет времени прохлаждаться!

Но с тем же успехом я мог говорить со стеной.

– Убедительно, не правда ли? – спросил он, совершенно не заботясь о грозящей нам опасности.

– Что именно? – нетерпеливо спросил я.

– Вот это. – Он, придвинул факел ближе к скале.

– Да о чем вы? – начал я, но слова застряли в горле. Естественная поверхность камня, испещренная трещинами, что оставили десять сотен тысяч холодных ночей и столько же жарких дней, на самом деле была чем-то другим. В тусклом свете мерцающего факела трещины оказались повторяющимися символами… буквами… как те, что Кабал переписывал у странного ручья. На самом деле, они были идентичными.

– Черное восклицание, – пробормотал я, не в состоянии противиться таинственности момента.

– Именно, – рассеянно подтвердил Кабал. – Черное восклицание. Но на этот раз предупреждение иного рода. Хотя по-прежнему краткое. Не входите. Довольно однозначно, не находите?

Несколько секунд он экспериментировал с факелом, меняя угол падения света и пытаясь при этом выведать секреты у других, скрытых, букв.

– Знай, глупый… вор… нет… нарушитель, знай, что пересечь эту границу означает умереть не только в этой жизни, но… и в той, что последует.

– Проклятие?

– Нет, уголы любили длинные проклятья в несколько куплетов. Это предупреждение. Видите ли, они верили в реинкарнацию. «Не только смерть в этой жизни, но и в той, что последует» – означает, что вас настолько тщательно убьют, что все ваши реинкарнации также погибнут. Такие вещи мимоходом не скажешь.

Не мне судить о собственном мужестве, но полагаю, я могу, как минимум утверждать, что трусом не являюсь, ни физически, ни морально. Но пока мы стояли в том закрытом проходе и читали зловещее предупреждение, начертанное семьсот лет назад и, возможно, прочитанное впервые за это время, я почувствовал нервное напряжение, которого прежде мне не доводилось испытывать. Странные тени плясали на стенах, освещенных прерывистым пламенем факела, казалось, они сжимаются вокруг нас. Воздух сгустился так, что его можно было потрогать. Там, джентльмены, внутри живого камня холма, мне почудилось, будто тонкие сильные пальцы безымянного страха сжимаются вокруг моего сердца».