Иоанн Кронштадтский - [97]
Спустя год состоялся еще один процесс над остальными народовольцами. Тогдашняя Россия так и не услышала голос тридцатилетнего лейтенанта Суханова. Хотя ему и удалось сказать большую речь в ходе суда. «Я сошелся с социально-революционной партией, к которой теперь принадлежу, — говорил он. — Я не теоретик, я не вдавался в рассуждения, почему необходим другой государственный строй, а не настоящий. Я только чувствовал, что жить теперь стало слишком гадко: все правительственные сферы испорчены, все основы подгнили. Всем честным людям, видящим, как грабят народ, как его эксплуатируют и как печать молчания наложена на уста всех хотящих сделать что-нибудь полезное для блага родины — тяжело. И такое тяжелое положение могло длиться еще долгие годы. И я принес свои знания на пользу террористической партии, в успешной деятельности которой я видел залог обновления государства».
Из двадцати подсудимых лишь один был освобожден от наказания, десять приговорены к смертной казни, девять — к различным срокам каторги. Уступая общественному мнению, ратовавшему за смягчение наказания осужденным, Александр III смягчил окончательный приговор: смертная казнь была заменена на вечную каторгу. Царская милость не коснулась Суханова, как изменившего военной присяге, однако виселицу ему заменили расстрелом — более «почетной» казнью.
19 марта 1882 года из Петербурга к Купеческой стенке Кронштадта подошел небольшой пароходик, привезший из Петропавловской крепости Суханова. В фургон, ожидавший его, где уже сидел священник в траурном одеянии с крестом и Евангелием, посадили еще четверых жандармов. Медленно проехали к Цитадельским воротам. По сторонам дороги и вплоть до места казни расставлены были две цепи из офицера, унтер-офицеров и матросов с ружьями. У крепостного рва был поставлен «позорный столб». Перед ним в виде полукруга — взводы от всех флотских экипажей и минных рот при офицерах и унтер-офицерах, барабанщиках и горнистах.
Несмотря на ранний час и на то, что о предстоящей казни не было известно никому, окружающая местность была наполнена народом, преимущественно нижними чинами, торговцами, ремесленниками, рабочими.
Фургон остановился, из него вышли Суханов, священник и жандармы. Суханова провели вдоль фронта и поставили около столба лицом к фронту. Раздалась команда: «На караул!». Суханова заставили снять шапку, и началось чтение приговора, которое продолжалось с полчаса. По окончании чтения было скомандовано: «На плечо!» С Суханова сняли арестантский халат, и госпитальные служители надели на него рубашку с длинными рукавами и наглухо пришитым колпаком. Когда она была надета, при помощи ее рукавов Суханов был привязан к столбу; к нему же привязана была его голова.
Из-за фронта вышли унтер-офицер и 12 рядовых стрелков первого флотского экипажа с заряженными ружьями… Солдаты взяли на прицел… По знаку унтер-офицера последовал залп. Смерть была мгновенной: все 12 пуль попали в область груди, сердца и в голову… Бой барабана прекратился. Тело отвязали от столба, положили в простой деревянный гроб и на ломовом извозчике отвезли на городское кладбище. Место захоронения неизвестно. Церковных обрядов и поминовений не удостоен.
…События 1 марта 1881 года встревожили российскую правящую элиту, которая почувствовала реальную угрозу своему всевластию и потому характеризовала прежние реформы не иначе как «преступные», «ошибочные». Обер-прокурор К. П. Победоносцев — пропагандист и агитатор за курс «полный назад», уже спустя несколько дней после покушения на Александра II писал будущему Александру III: «Час страшный, и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, — о, ради Бога, не верьте, Ваше Величество, не слушайте. Это будет гибель, гибель России и Ваша: это ясно для меня, как день… Безумные злодеи, погубившие Родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбою с ними на живот и на смерть, железом и кровью… Новую политику надобно заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании»[202].
Но Александра III и не нужно было «агитировать», поскольку он был убежден, что убийство отца стало следствием проводившихся при нем либеральных реформ. 29 апреля 1881 года императором был подписан и на следующий день опубликован составленный Победоносцевым документ, известный в историографии как Манифест о незыблемости самодержавия. Он возвестил об отходе от прежнего либерального курса и призвал «всех верных подданных служить верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, — к утверждению веры и нравственности, — к доброму воспитанию детей, — к истреблению неправды и хищения, — к водворению порядка и правды в действии всех учреждений».
