Иоанн Кронштадтский - [7]
К этому же времени относится и случай, записанный той же игуменьей Таисией со слов самого отца Иоанна: «Однажды ночью Ваня увидел в комнате необычный свет. Взглянув, он увидел среди света Ангела в его небесной славе. Младенец смутился. Ангел успокоил его, назвавшись Ангелом-хранителем»[20].
Известно, что Ваня рос сострадательным к чужому горю и набожным ребенком. Но в остальном он ничем не отличался от детей односельчан. Мог вместе с ними предаваться обычным детским радостям своего возраста — играл «в рюхи» с крестьянскими мальчишками, лазил по деревьям в саду своего деда, священника Михаила…
Поскольку сохранилось немного правдивых сведений о детстве Ивана, то спустя годы, когда Иван Сергиев станет Иоанном Кронштадтским, многие авторы будут обращаться к его ранним летам, додумывать что-то изначально необычное в поведении мальчика. Следуя за известными агиографическими образцами, напишут, что родня сызмальства привыкла смотреть на Ивана как на человека особенного, не от мира сего, имевшего некий особенный благодатный дар, пользовавшегося уважением не по возрасту. Мол, пропадет ли лошадь у мужика — идут просить Иванушку помолиться; случится ли горе какое, или заболеет кто — опять идут к Иванушке, просят помолиться о них… Ну что ж, вполне понятные и простительные «воспоминания».
Как это и было принято в семьях духовенства, по достижении положенного срока старший сын был отправлен на учебу в духовное училище, делая тем самым первые шаги в своей «духовной карьере». В 1838 году родители собрали последние деньги и определили Ивана в Архангельское приходское училище, что действовало при Рождественской церкви в качестве приготовительного для поступления в уездное училище.
Жизнь церковных учебных заведений определялась уставами, утвержденными еще в 1814 году. Весь цикл обучения, от уездного училища до академии, состоял из шестнадцати лет: три двухгодичных класса в училище (низший — приходской, средний, высший) и три двухгодичных отделения (историческое, философское, богословское) семинарии, в академии еще четыре года. Понятно, что пройти весь этот путь суждено было немногим.
Трудности встречались уже в начале пути. Поистине бедствием для родителей было взяточничество училищных и семинарских служащих. Механизм был таков: взятки брали и при поступлении, и в течение года. «Приводят мальчика в училище, отец должен его «явить» смотрителю и пятерым учителям. Явить — значит принести деньги. От беднейшего причетника требовали не менее двух рублей серебром смотрителю и не менее рубля каждому учителю. Священник, так тот и вовсе должен был представить за своего отпрыска вчетверо или, по крайней мере, втрое больше»[21]. Самые большие взятки брали при переводе с курса на курс. Ставки назначали разные — от 5 до 150 рублей. Но кроме единовременных бытовали и текущие поборы. По некоторым подсчетам, в год нужно было платить деньгами до десяти рублей серебром, не считая «натуры» — яиц, муки, говядины и т. д.
Впервые оказавшись в Архангельске — губернской столице, Иван был поражен размерами, благолепием, многолюдием города. На то время здесь проживало не менее десяти тысяч жителей, имелось более тысячи строений, в том числе и каменных. Некоторые из центральных улиц, например, набережная Северной Двины, были вымощены булыжным камнем. На реке, бывшей связующим звеном между Севером и Центральной Россией, содержались 14 пристаней, из которых две были постоянными. Несмотря на то что Архангельск уступил пальму первенства другим российским портам, прежде всего — Санкт-Петербургу, и потерял свое значение когда-то первого «окна в Европу», все же он разительно отличался от того, к чему привык маленький Иван. По реке в город доставлялись товары, отправлявшиеся за границу, — лен, льняное масло, смола, лесной товар. Но главное, конечно, — рыба. Устраивались в городе и ярмарки, на которые сходились поморские ладьи и многочисленные суда с верховьев Двины. Возможно, именно так — по Северной Двине и Пинеге, с попутчиками-торговцами, и прибывали после вакаций в Архангельск учащиеся духовных школ.
Губернская столица встречала всех своим парадным видом. Словно на блюдечке, выдвинуты на набережную лучшие здания города, заслонявшие собой пространство, спрятавшееся за ними. На одном из высоких холмов в конце города белела Кузнечевская церковь, а на другом — высились купола Архангельского собора, обрамляющие открывшуюся картину. Вид ошеломил сельского мальчишку, подавлял и по первым впечатлениям казался враждебным.
Рождественская церковь, а вместе с ней и приходское училище находились в южной части города, где проживали в основном торговцы. Неподалеку, на берегу Двины, располагался Михайло-Архангельский монастырь с самым древним храмом в городе — во имя архистратига Михаила, построенным в конце XVII века по типу московского Успенского собора. Учащиеся жили на частных квартирах. Ясно, что родители искали подешевле, среди людей своего же круга: вдовы духовных, дьячки и причетники, обслуживающий персонал духовных школ — то есть это были люди скромного достатка, даже бедные, которые, естественно, не могли создать ученикам необходимых условий для учебы и отдыха. Нередко мальчики восьми-десяти лет попадали в скверные условия обитания, где, по словам современника, ребенок видел «отвратительную нищету, неразлучные спутники которой: грязь, грубость — до зверства, самые страшные пороки, которые не считают нужным даже скрывать… Его заставляют быть орудием и даже участником разных мерзостей: воровать, бегать за водкой и т. п.»
Сергий Страгородский (1867–1944) возглавлял Русскую православную церковь в самые трагические периоды ее истории: во время становления коммунистического государства приложил все силы, чтобы найти правильную основу для взаимоотношений церкви и власти, довести до сознания всех верующих, что подчинение «атеистической власти» не является изменой Богу, что забота о благосостоянии Родины — обязанность каждого; во время Великой Отечественной войны призывал к борьбе против захватчиков и самоотверженному труду в тылу, под его руководством все православное русское духовенство активно помогало обороне страны, укрепляло патриотический дух русского народа, оказывало значительную материальную помощь фронту.
Находясь в вынужденном изгнании, писатель В.П. Аксенов более десяти лет, с 1980 по 1991 год, сотрудничал с радиостанцией «Свобода». Десять лет он «клеветал» на Советскую власть, точно и нелицеприятно размышляя о самых разных явлениях нашей жизни. За эти десять лет скопилось немало очерков, которые, собранные под одной обложкой, составили острый и своеобразный портрет умершей эпохи.
Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX — начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас — и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.
Рудольф Гесс — один из самых таинственных иерархов нацистского рейха. Тайной окутана не только его жизнь, но и обстоятельства его смерти в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году. До сих пор не смолкают споры о том, покончил ли он с собой или был убит агентами спецслужб. Автор книги — советский надзиратель тюрьмы Шпандау — провел собственное детальное историческое расследование и пришел к неожиданным выводам, проливающим свет на истинные обстоятельства смерти «заместителя фюрера».
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.