Иоанн Кронштадтский - [20]

Быстро прошли три года учебы. Биографы пишут о случившемся у Ивана Сергиева на четвертом курсе коротком «духовно-нервном кризисе, выразившемся в приступах тяжелой, беспричинной тоски и отчаяния». Может, он был связан с тем, что вопреки ожиданиям его академические успехи были скромными? Как сам он признавал: «Едва ли не самый последний из студентов, бессловесен в классе и на экзаменах»[50]. Или с тем, что пора было определяться в будущей жизни и самостоятельной церковной деятельности? Одно время думал он принять монашество и вступить на путь миссионерства где-то в далеком Китае, Японии или даже в Америке. Благо к тому были объективные обстоятельства и потребности Церкви, которая расширяла свое присутствие за пределами России, и везде требовались активные молодые подготовленные миссионерские кадры. Да и «технически» это было возможно. Тогда возрастной минимум для пострижения в монашество был установлен в 25 лет. Но в силу необходимости, чтобы восполнить «кадровый резерв» ученого монашества для воспроизводства епископата, бывали, и довольно часто, посвящения и в более раннем возрасте — лишь бы студент академии согласился.

Считается, что отказ от миссионерства во многом был связан со знакомством Ивана Сергиева с реальной петербургской религиозной жизнью. Он был поражен столичной разгульной жизнью, преобладанием везде и во всем «своих язычников», которые, и это было очевидно, нуждались в просвещении христианском. Может, и так, но следует прислушаться и к тому, что пишет сам Иван Сергиев: «Прошел я три школы: низшую, среднюю и высшую (духовное училище, духовная семинария и духовная академия. — М. О.), постепенно образуя и развивая три душевные силы: разум, сердце и волю как образ тричастной, созданной по образу Святой Живоначальной Троицы, души. Высшая школа, коей присвоено название Духовной академии, имела на меня особое благотворное влияние. Богословские, философские, исторические и разные другие науки, широко и глубоко преподаваемые, уяснили и расширили мое миросозерцание, и я, Божией благодатию, стал входить в глубину благости Божией; во мне развилось и окрепло религиозное чувство. Прочитав Библию с Евангелием и многие творения святителя Иоанна Златоуста, святителя Филарета Московского и других церковных витий, я почувствовал особенное влечение к званию священника и стал молить Господа, чтобы Он сподобил меня благодати священства и пастырства словесных овец». Миссия священнослужителя вдруг представилась ему чрезвычайно важной, высокой и ответственной: «Какое высокое достоинство, честь, счастье — молиться за людей, за это драгоценное стяжание и достояние Божие! С какою радостию, бодростию, усердием, любовию надо молиться Богу — Отцу человеков о людях Его!»[51]

Во время учебы в Санкт-Петербурге Иван любил прогуливаться по академическому саду и часто в «объятиях природы» совершал молитвенное правило. Однажды после такой прогулки ему приснился удивительно ясный — можно было разглядеть все детали и все подробности — сон. Увидел он себя в священнических ризах посреди огромного величественного собора. Вот он вошел в северные и вышел в южные врата алтаря. — Где я? — задался он вопросом. И ему было открыто, что он находится в соборе во имя святого Андрея Первозванного, в городе Кронштадте.

Студент Сергиев воспринял этот сон как указание свыше и принял для себя окончательное решение — избрать поприще приходского иерея, отдаться всецело этому делу. Но оставался неразрешенным вопрос о семье. Иван с детства видел, как трудно клирику на приходе совмещать служение Церкви Божией с заботами о семье. Он уже заранее страшился за тех, кто мог оказаться рядом с ним. Однако каноны церковные не разрешали неженатого посвящать в иереи моложе сорока лет. Возникал почти непреодолимый барьер. Именно тогда у Ивана зарождается мысль найти такую «матушку», которая согласилась бы на сохранение целомудренной жизни и после вступления в брак.

В сентябре 1855 года Иван Сергиев был причислен ко 2-му разряду академических воспитанников и после защиты диссертации «О кресте Христовом в обличение мнимых старообрядцев»[52] утвержден в степени кандидата богословия. В списке выпускников XXI курса выпуска 1855 года Сергиев оказался чуть ниже «серединки», под номером 35. Из однокурсников отца Иоанна, в будущем достигших церковных или светских высот, можно указать М. О. Кояловича — известного историка Западной Руси, доктора церковной истории; Д. А. Тихомирова — профессора Лесного института, прославившегося научно-литературными трудами; историка А. И. Предтеченского; известных протоиереев И. В. Толмачева и Д. П. Соколова, ставших членами Учебного комитета Святейшего синода; архиереев — Варлаама (Чернявского), Аркадия (Филонова) и Мемнона (Вишневского)[53]. К сожалению, никто из них не оставил сколь-либо существенных воспоминаний о своем сокурснике — Иване Ильиче Сергиеве, будто подтверждая этим, что был он среди самых «незаметных» студентов.

Лишь священник Н. Г. Георгиевский спустя время написал несколько строк, из которых явствует, что Иван Сергиев «отличался необыкновенной тихостью, редкой набожностью и смиренным характером». Добавляя, что «после обычной вечерней молитвы все мы, студенты, ложились спать, а он еще долго, стоя на коленях, молился перед иконой у самой кровати». Касаясь же отношения к «увеселениям», отметил: «Будучи не привязаны к внешней жизни, мы с о. Иоанном в течение всего академического курса ни одного раза не были ни на одной вечеринке, ни в одном театре, а все время проводили в чтении книг, нужных для сочинений»