Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II - [52]
Проехавшись несколько раз, мы, по обыкновению, отправились в Летний Сад, а оттуда к гр. Головиной, где встретили княжну Трубецкую. После ужина я опять гулял по набережной, вместе с Потэ, который занимает в кадетском корпусе место, приносящее ему 600 р. в год. Он там играет роль заведующего развлечениями репетитора и режиссера спектаклей. Потэ приехал сюда по торговым делам, но любовь к театру, отвлекая его от этих дел, заставила взять место в корпусе, тем более, что они давнишние приятели с Рибасом, который в это время занял там место директора. Однакоже хитрый итальянец, вошедший в милость, не мог ужиться с нашим добродушным Потэ; Рибас хотел сделать из него домашнего шпиона, а Потэ не согласился, так что теперь они очень охладели друг к другу, и Потэ уже подумывает об отставке. Ему предлагали в Москве место на тысячу рублей, с готовой квартирой, отоплением, освещением и даже пищей, причем он должен будет управлять вокзалом, который учреждается каким-то обществом. Этот Потэ наговорил мне много хорошего о Щербатовых, о которых я тебе писал несколько раз, и он же сообщил мне причину сумасшествия бедной княгини, так как она действительно сошла с ума.
Среди ее родных есть некий кн. Прозоровский, успешно дравшийся с Пугачевым; этот господин обладал слишком крупными преимуществами, по сравнению с мужем княгини, для того, чтобы последняя могла остаться к нему равнодушною, и не осталась. Желая, однакож, задушить опасную страсть, она употребила на это все усилия своей воли, и вышла из борьбы чистою, но потерявшей рассудок. Сколько дам, на ее месте, предпочли бы его сохранить!
Говорят что горничная покойной Великой Княгини получила отставку и две тысячи рублей, да несколько платьев, которые Императрица велела ей отдать; а между тем врачам и хирургам, невежество и небрежность которых были причиною смерти бедной принцессы, дано 10 000 р.
P. S. Только что узнал от одного русского, что тот Шереметов, о котором я тебе говорил, не что иное как человек очень ограниченный, помирившийся с отсутствием ума и предпочитающий хорошему обществу какую-то французскую потаскушку, которую содержит и от которой почти не выходит. Другие мне говорили, что это самый богатый, но в то же время и самый дрянной человек в Европе.
Понедельник, 3. — К брату.
Сегодня у меня был гр. Брюль и мы говорили о делах, которые не двигаются. Ему советуют повидаться с кн. Орловым, который сам желает его видеть, но он боится, как бы князь не предложил ему жениться на Зиновьевой. Ты знаешь, мой друг, что эта фрейлина, племянница князя, имела от него ребенка, за что он ей назначил 100 000 р. и настолько же бриллиантов; но нужно найти мужа, а Брюль не желает быть таковым. Ему может быть предложат здесь место, но я и того брать не советую — вмешательство кн. Орлова поставит его в неловкое положение.
Вторник, 4. — К Альбертине Бемер.
Сегодня я ужинал у г-жи Спиридовой, которая так беспокоит вашу сестру, боящуюся, чтобы она меня не соблазнила. Спиридова очень мила, но пуста, и с претензиями. Ее красивая и грациозная фигура действительно могла бы быть опасной для меня, если бы соединялась с образованием и постоянством. Мы с ней говорим о стихах, о литературе, о маленьких, пустеньких, рассказцах и проч. Она теперь переводит с русского на французский язык немецкую поэму Гесснера: Потоп. В тот же день я обедал у кн. Щербатовой, которая пригласила меня ужинать, вместе с ее дочерью, но я отказался, потому что не хочу ссориться с Шарлоттой.
Вы знаете Биржу, это хваленое место прогулок, которое действительно могло бы назваться хорошим, если бы не было лучших. Я там был сегодня утром. Вид приходящих и уходящих коммерческих судов доставляет мне удовольствие; я люблю это зрелище, но здесь оно лишь слабо напоминает мне Амстердам, через который я проезжал в октябре 1774 г. В тамошнем порте стояло тогда 3000 судов, да ожидалось еще 5000. Ну а здесь их и всего то бывает несколько сотен, включая барки. А говорят о виде! Это справедливо лишь для того, кто не видал ничего другого. Все в мире относительно, все друг с другом связано. Абсолютной ценностью обладают только честные и твердые люди, для таких же честных и твердых, как они. Вы, мой друг, принадлежите именно к числу таких людей; но вы и Шарлотта, кроме того, еще и достойны любви. Судите же сами, прочна ли моя к вам дружба, основанная на таких непоколебимых принципах.
Среда, 5. — К брату.
Есть здесь, мой друг, некий гр. Нессельроде, который прежде состоял на прусской службе и был очень близок к королю, а потом перешел на службу ландграфини дармштадтской[103]. Он приехал сюда в надежде получить место при Великой Княгине, а она тем временем умерла. Это очень умный, остроумный и разговорчивый человек. Он много рассказывал о прусском короле и начертил мне, одним почерком пера, его профиль, говорят, очень похожий. Я бы его награвировал. Гр. Нессельроде даст мне прочесть письмо Вольтера к королю прусскому.
