Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - [40]

– Сегодня вечером ты будешь трахать мою ногу, Софи.

Мысленно я закатила глаза. Черта с два – Шарлотта также знала обо мне меньше, чем думала. В моем голосе прозвучала издевка:

– Ты в этом уверена? Мило. Ошибаешься, но так мило.

Многие подчиняющиеся женщины проявляют непослушание и дерзость иначе – им нравится выходить за рамки, чтобы потом их поставили на место, наказали и заставили подчиниться. Поймите меня правильно, мне, как и любой другой, не нравится покоряться тому, кто сильнее меня, но, если я могу заставить себя подчиниться, я подчиняюсь. Есть принципы, от которых я готова отступить и нехотя подчиниться. Но обычно мое подчинение связано с желанием доставить удовольствие тому, с кем я играю. Я вовсе не соплячка.

Но, даже глядя на Шарлотту в великолепном корсете, который так подчеркивал линии ее тела, я почувствовала, как что-то щелкнуло в моей голове. Я вообще-то очень упряма. Сейчас же все было по-другому, сильнее обычного. Я была непреклонна. Я не собиралась ей покориться только потому, что так сказал Томас.

Значит ли это, что я плохой игрок? Непокорный? Возможно. Но если говорить честно, то я никогда не разыгрывала роль покорной степфордской жены, внезапно нарушившей правила. По моему мнению, подчинение – это тот подарок, который нужно заслужить. И если я с легкостью уступила Томасу, то мысль о том, что я должна уступить Шарлотте только потому, что он так приказал, заставила меня остановиться.

Я пристально смотрела на нее, не то чтобы свирепо, но без тени покорности. Брось я такой взгляд на Томаса, мне бы это с рук не сошло, но, если честно, мне было пополам.

Мы обе молчали. Краем глаза я видела, как Томас слегка улыбается. Я боялась, что он вмешается. Я была не уверена в том, как отреагирую, если Томас начнет разыгрывать сценарий «подчинившись мне – подчинись и ей». Но казалось, происходящее очень его забавляло, и больше всего ему хотелось посмотреть, чем все закончится.

Шарлотта медленно – намеренно – придвинулась. А потом дала мне пощечину. Сильную пощечину. Я почувствовала жгучую боль и поняла, что краснею – покраснело не только место удара, но все лицо и шея – от ярости и смущения, от такого пренебрежения. В голове пронеслось: «Не дать ли сдачи?..» – но прежде чем я смогла решить, Шарлотта схватила меня за волосы и резким движением подтянула к себе, чтобы поцеловать.

Я часто думала, каким будет поцелуй Шарлотты, но не ожидала, что он будет таким. Она пахла мятой и цветами, ее губы были так мягки, как я представляла в своих фантазиях, но то, как она держала меня за волосы и как поцеловала, обретая контроль надо мной, заставило меня вскрикнуть. Она просунула язык мне в рот, при этом покусывая мои губы и наклоняя за волосы, пока я не оказалась полностью под ней.

Она откинулась, и чары рассеялись. Я знала, что смотрю на нее с недоумением. Мой рот распух от ее поцелуев и зубов. Когда она поднесла руку к моему лицу, мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вздрогнуть и не отклониться, выдав тем самым свое нервное состояние. Но мне нечего было бояться. Вместо того чтобы ударить меня по щеке, она нежно ее погладила.

– Посмотрим, да?

Скажу честно, я не могу вспомнить, о чем она говорила. Это не был голос человека, привыкшего повелевать – в строгом смысле этого слова, – не такой, как у Томаса. Но говорила она уверенно и решительно. Она не сомневалась в том, что заставит меня подчиниться всему, что бы она ни сделала, и это заставляло меня нервничать. Черт, что же они обсуждали?

– Мы говорили о тебе, Софи. О том, какой упрямой ты можешь быть. Какой непослушной.

Я так и знала.

– Софи, даже не пытайся ослушаться меня. Мне кажется, глубоко внутри ты готова подчиниться. И я хочу в этом убедиться.

Я закрыла глаза на несколько секунд, чтобы она не увидела, как я их закатываю.

– Мы говорили о том, что делать, если ты не будешь послушной.

Я открыла глаза, стараясь смотреть вперед, пытаясь хоть чуть-чуть отвлечься.

Я не ожидала, что ей удастся так легко задеть мои эмоции, и не собиралась сдаваться.

– Ну, расскажи мне, что делает Томас, когда ты не слушаешься?

Вопреки моим стараниям, я начала краснеть. Я знала, какого ответа она ждет, и немного боялась ее ослушаться. Но мне претила мысль признаться в этом. Просто взять и сказать? Двойное подчинение – не только ей, но и той части меня, которая хотела этого, нуждалась в этом, испытывала возбуждение от унижения; слова застряли в моем горле.

Когда я попыталась собраться с мыслями, она еще раз ударила меня по щеке. Боковым зрением я заметила, что Томас наклонился вперед, чтобы лучше видеть мою реакцию.

– Отвечай, что происходит?

Я откашлялась, думая о том, почему это было так унизительно, и попыталась смягчить свой тон, чтобы не выдать эмоции:

– Он наказывает меня.

Ее рука, предупреждая, скрутила мои волосы.

– Не слышу.

Черт, Томас рассказал ей все свои лучшие приемы.

Эта женщина была опасна. Часть меня ненавидела ее – другая с каждой минутой все больше возбуждалась.

Я сказала громче:

– Он наказывает меня.

– Уже лучше. Как он это делает?

Мое раздражение нарастало: она знала, как он наказывает меня, потому что он ей это рассказал. Без сомнения, он торжествовал, рассказывая, что заставлял меня делать, что мог со мной сделать сам. Она знала, знал он, знала я, и все же она вынуждала меня сказать это во всеуслышание, так, чтобы смутить меня. Я была зла, возбуждена и, чувствуя, что становлюсь еще мокрее, стоя на коленях перед ними, злилась еще больше.