Интервью с самим собой - [7]
Позже и я вернулся в Питер. Меня здесь никто не ждал, никто не приглашал в театр даже на постановку, хотя имя моё уже было известно в театральном мире. Кому нужен в театре известный «главный». Это же конкурент. Но мой закадычный друг, который был к этому времени уже главным режиссёром питерского «Ленкома»! Гена, ку-ку!.. Не пригласил. Как же так?! А прошлое? Хранится у меня программка спектакля «Слуга двух господ», который ты поставил и на которой написал: «Дорогой Исаак, спасибо за помощь. Гена». А теперь?!
Когда я был «главным» в Петрозаводске, наш сокурсник Эди Агу оказался без работы. Позвонил. Я тут же пригласил его в театр, и он приехал вместе с семьёй из Новосибирска. Выхлопотал ему квартиру. Он работал в театре режиссёром и актёром, пока я не уехал в Питер. Когда без работы остался тоже мой сокурсник Олег Овечкин, я пригласил его на постановку. Он приехал из Мурманска, поставил в моём театре спектакль «Квадратура круга». А тут Гена, самый близкий друг, с которым мы вместе учились, осваивали режиссёрское мастерство, создали в Красноярске замечательный театр, и теперь, Гена, когда я оказался в Ленинграде, без театра, ты, мой лучший друг, не пригласил меня даже на постановку! Эта обида осталась как зазубрина в сердце. В первый раз говорю об этом, но из памяти не выбросить.
У меня в Петрозаводске ставил дипломный спектакль Слава Пази. Потом он стал художественным руководителем в питерском театре Ленсовета. Он написал книгу о своём театральном пути и подробно описал, как ставил дипломный спектакль у Исаака Романовича в Петрозаводске, как я ему помогал и создавал все условия для работы. Теперь мы оба были «главными» в Питере, но ему не пришло в голову встретиться со мной, на худой конец пригласить в театр, на свою премьеру. Обидно. Вот такое наше театральное сообщество: встречаемся, обнимаемся, целуемся, а потом… лучше не продолжать.
А ты, Исаак, разве лучше? Разве нет у тебя вины перед другими? Ходишь ты в «главных», такой «внимательный, совестливый», а вот почему-то не пригласишь ни в гости, ни на свой спектакль в театр Ларису Малеванную. Она же тоже твоя сокурсница. Она же вместе с тобой работала в Красноярске, играла в твоих спектаклях, тоже народная артистка, но в театре теперь не работает. Иногда вспоминаешь: надо пригласить, и… из памяти вон.
Учился ты, Исаак, у двух замечательных театральных педагогов. Один из них, Александр Александрович Музиль, возглавлял факультет актёров и режиссёров в нашем театральном. Он (когда у тебя ещё не было театра) пригласил тебя на педагогическую работу, и с его лёгкой руки ты ходишь «в профессорах» уже более сорока лет. А был ли ты, Исаак, на кладбище, где покоятся останки твоего учителя? Положил ли цветочек на его могилу? Ты даже не знаешь, на каком кладбище он похоронен. Не удосужился поинтересоваться. Он же сыграл большую роль в твоей судьбе. Сволочь ты, Исаак! А ещё держишь в памяти, кто тебя, «хорошего», обидел, и гундосишь что-то про театральное сообщество.
Мгновения любви
Раз уж я повинился перед Ларисой хотя бы в этой книжке, расскажу об одной далёкой истории, которую хранит моя память.
В книге народной артистки России Ларисы Малеванной есть воспоминания о наших студенческих годах. Мы учились на одном режиссёрском курсе нашего ленинградского театрального института. Лариса вспоминает, что я был самым старшим на курсе. Мне тогда было за тридцать пять, а Ларисе, наверное, лет двадцать. Лариса вспоминает в книге, как ребята сочинили и при необходимости распевали песенку:
И я одалживал, потому что после службы в армии ещё целый год получал офицерскую зарплату.
Потом Лариса вышла замуж за нашего сокурсника Геннадия Опоркова, а я был уже давно женат.
Народная артистка России Лариса Малеванная
Потом мы получили свои режиссёрские дипломы, и я стал главным режиссёром красноярского ТЮЗа, а Лариса – актрисой, которая играла во всех моих спектаклях.
И вот однажды меня и Ларису по линии ВТО (Всесоюзное театральное общество) включили в творческую группу для поездки в Югославию – страну до того для нас закрытую, для установления творческих контактов. И мы с Ларисой поехали устанавливать эти контакты.
Здесь, уважаемый читатель, вы уже поняли, ЧТО между мною и Ларисой произошло в этом творческом путешествии? Так вот: вы ошибаетесь. Мы оставались друзьями, и ничего такого между нами не произошло. В Югославии творческие контакты превратились в бесконечные банкеты с молодыми югославскими артистами. Молодым «горячим парням» этой страны очень нравилась Лариса. Они вовсю пытались ухаживать за ней, да так, что однажды прямо с банкета увели её кататься на лодке, а я нервничал: мало ли что там может случиться.
Ничего такого там не случилось, и Ларису благополучно вернули на югославскую землю. Но случилось совсем другое, о чём я и хочу рассказать.
В нашей советской творческой делегации оказался молодой режиссер Унгуряну. Был он главным в кишинёвском ТЮЗе «Лучафурер» – молодой, высокого роста, красивый молдавский парень. И на далёкой югославской земле Унгуряну из Молдавии и Лариса из Красноярска познакомились друг с другом и влюбились! Да так, что когда пришёл момент расставаться, Лариса заливалась горькими слезами. Она была замужем за Геннадием, а Унгуряну был тоже женат, и они расставались навсегда. Унгуряну провожал нас до поезда. Потом мы остались в купе вдвоём и Лариса горько плакала на груди у «папы Штокбанта», а «папа Штокбант» успокаивал Ларису и утирал своим носовым платком её глаза. Глаза у «папы Штокбанта» тоже были полны слёз, потому что он тоже давно был влюблён в Ларису, о чём она даже не догадывалась, потому что была женой его друга, а он был тоже женат.
