Интервью с самим собой - [6]

Шрифт
Интервал

Как я стал «писателем»

В 1956 году воинская часть, в которой я служил, выехала на три месяца в летние лагеря. За сутки выстроили палаточный городок для солдат. А офицеры вместо общежития соорудили себе из подножного материала летние лачуги. Каждый для себя «персональную» для радости офицерской жизни. Вместе с нами в лагеря выехал медсанбат с медицинскими сёстрами, «прачечный комбинат» и офицерская столовая, где мы, офицеры, кормились и заводили шуры-муры с хорошенькими официантками. Без личных «апартаментов» обойтись было невозможно. После отбоя медсёстры, официанточки навещали офицеров и скрашивали нашу нелёгкую военно-полевую жизнь. Девочки из офицерской столовой, которые иногда заглядывали ко мне, жаловались на свою «хозяйку», заведующую: грубиянка, жестокосердная, девчонок шпыняет, как крепостных, высчитывает из зарплаты за любой утерянный ножик или разбитый стакан. Из жалости к этим симпатичным девочкам я сочинил фельетон, назвал его «Салтычиха» и отправил в газету Ленинградского военного округа «На страже Родины». И фельетон опубликовали. А «Салтычиха» – заведующая офицерской столовой – оказалась женой начальника штаба дивизии. Мне тут же за какой-то пустяк впаяли десять суток содержания на гауптвахте. Гауптвахта в Ленинграде, на углу Садовой и Инженерной улиц. Приезжаю туда (офицеры отправляются «на губу» без сопровождения), предъявляю направление, и комендант гауптвахты отводит меня в камеру-одиночку. «Вам повезло, – говорит. – Только что камера освободилась. Здесь, между прочим, сидел поручик Лермонтов. Установлено документально». И вот, чтобы чем-то занять себя эти десять суток, я стал писать пьесу. Ну просто как Лермонтов, который писал в аналогичных обстоятельствах свою знаменитую драму «Маскарад»! Я сочинил пьесу про лётчиков – очень патриотичную и очень плохую. Но первый шаг был сделан. Я уже знал, что пьеса это такое сочинение, где пишут слева – кто говорит, а справа – что говорит. Прошло много лет. Я уже давно не офицер, а художественный руководитель «Буффа», отвечаю за репертуарную политику театра, ставлю спектакли и мучаюсь, мучаюсь в поисках современной драматургии, пригодной для моего театра.

В какую-то бессонную ночь, не найдя снотворного, я «сел за перо» и стал писать пьесу. Неудачный опыт на гауптвахте, где в своё время сидел Лермонтов, у меня уже был. За десять дней (ровно за десять) я сочинил пьесу «Одна ночь из жизни женщины». Я рискнул поставить её в театре, чтобы убедиться, что я профан, неуч и не стоит заниматься сочинительством. А спектакль получился и с успехом шёл на сцене театра несколько лет. На один из спектаклей пришёл Александр Володин, смеялся, удивлялся тому, что происходило на сцене, и после спектакля написал на программке: «Спектакль, где наша нынешняя жизнь сплетается с мечтой о том, какая она должна быть! Какая парадоксальная и потешная драматическая пьеса! Какие одарённые, по-молодому заразительные актеры. Какая простая, но и условная работа художника, музыканта (актёра) и режиссёра! Я перестал было уже ходить в театр! А теперь буду! Володин».

Я стал писать пьесы. Меня приняли в Союз писателей (скорее всего для количества), в секцию драматургов. Но я не драматург. Я просто сочинитель пьес для своего театра.


Обложка книги «Про любовь».

Меня приняли в Союз писателей… Но я не писатель, не драматург.

Я просто сочинитель пьес для своего театра


Спектакль «Казанова в России». В феврале 2018 года театр отметил двадцатилетие этого спектакля, который по сей день пользуется успехом у зрителя


«Казанова в России»


«Казанова в России»

Обиды

Мы обижаем, нас обижают. На улице, в магазинах, на транспорте толкаемся, наступаем на ноги, обзываем друг друга порой нецензурно. Увы, такое в нашей жизни не редкость. Такие мы есть и скоро ли будем другими, неизвестно. Ну толкнули, ну нахамили – ты тоже ответил; «полагается». Такие обиды быстро забываются. Привыкли.

В семье обижаем друг друга. Иногда очень. Прощаем: «Свой всё-таки, своя всё-таки, как не простить». И к этим обидам мы привыкаем – такова жизнь.

Но есть обиды, которые остаются в тебе, как занозы в сердце, о которых пытаешься забыть, но не получается. Так и живёшь с ними. Совсем незначительные обиды, в судьбе твоей никакой роли не сыгравшие. А помнишь! Помнишь! Никому о них не рассказываешь, и тем горше о них память.

Был у меня очень близкий друг-товарищ – Гена Опорков. Учились вместе на режиссёрском курсе, дружили семьями, придумывали и снимали любительские фильмы, друг друга занимали в актёрских работах, организовывали и возглавляли студенческие пирушки, словом, друзья «не разлей вода». Когда окончили театральный, я поехал «по распределению» (тогда было такое) в Иваново, ставил спектакли в драматическом театре. Гена с другими выпускниками поехал в Красноярск создавать Красноярский театр юного зрителя. Поехал на должность режиссёра. Главным режиссёром был назначен уже режиссёр «с опытом». Месяца через три получаю в Иваново от Гены телеграмму: «Исаак, приезжай. Без тебя здесь ничего не получается. Главный спёкся. Приезжай на его место». По его рекомендации приходит телеграмма с официальным предложением от начальника Управления культурой Красноярского крайкома. Приехал. И создали мы с Геной театр, о котором стали писать в союзной прессе, как о сибирском театральном чуде. Вот такие мы с Геной были друзья-товарищи. Я отдал ему свою инсценировку «Пассажирка», зарегистрированную в «Авторских правах», с резолюцией «рекомендуется для показа». И Гена поставил замечательный спектакль, который потом повторил в Ленинградском театре имени Ленсовета. Каково же было моё удивление и обида, когда прочитал в афише этого театра: «Автор инсценировки и постановщик спектакля Геннадий Опорков». Как же так, Гена? Это же моя инсценировка. Ты повторил спектакль один к одному по моей пьесе. Ничего не сказал товарищу. Простил: парню надо утвердиться в Ленинграде и в театре. Но обида осталась.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Хроника воздушной войны: Стратегия и тактика, 1939–1945

Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.

Северная Корея. Эпоха Ким Чен Ира на закате

Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.

Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом

Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.

Добрые люди Древней Руси

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.

Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.