Интервью о морском змее - [28]

— У этих холмов мы встретили мамонтов, — вспомнил Белкин. — Как я тогда удивился, никак не мог понять, откуда они взялись.

— Дядя не сказал никому из нас, что мы спустились внутрь земли, — сказала Катя. — Я помню, как мы все время катились куда-то вниз, даже лыжи трудно было удержать, мне казалось, что мы катились в какую-то пропасть.

— Да, многое можно будет порассказать о нашем путешествии! — задумчиво произнес Глинский. — По приезде в СССР я постараюсь, чтобы была снаряжена новая экспедиция и обязательно опять отправлюсь сюда.

— Вам, видно, еще мало, Дмитрий Николаевич, — смеясь, заметил Торопов, — верно, хочется опять встретиться с хищной черепахой?

— А разве вы не поедете, если будет новая экспедиция? — спросил его зоолог. — Подумайте, как много интересного можно здесь добыть для наших научных музеев! У меня уже сейчас есть шкура «махайрода», его клыки и другие сокровища!

— Нет, с меня довольно, я на все уже насмотрелся, пусть едут другие. Да меня и жена не отпустит, если узнает о всех чудовищах и зверях, которых мы здесь повстречали, — ответил Торопов, сильно соскучившийся по семье за время долгого путешествия.

Так за беседой время шло быстро, и путники не заметили, как подошли к холмам.

— Смотрите, вон и мамонты! — вскричала Катя, указывая на видневшиеся налево огромные туши. — Тут, должно быть, любимое их место, мы в прошлый раз тоже здесь их встретили.

В последний раз полюбовавшись на огромных животных, снова пустились в путь и к вечеру наконец дошли до следующей цепи холмов, где их должны были встретить Генри и Джордж.

— Вон и холмы виднеются, а вон и палатка наших! — сказал Бедфорд весело. — Они, верно, заметили нас, видите, кто-то идет.

Через несколько минут все радостно здоровались с товарищами. Рассказам не было конца. Генри с Джорджем горько жалели о своей несчастной судьбе и решили обязательно еще раз приехать сюда и самим повидать страшных зверей.

— Мы здесь также видали мамонтов, — рассказывал Генри, — и никак не могли понять, откуда они взялись. Видели также северных оленей и не раз охотились на них. Без охоты мы бы пропали, тоска была страшная, особенно последнее время.

День прошел необыкновенно весело и радостно. Только Генри, такой веселый вначале, снова загрустил и не принимал участия в общих разговорах. Бедфорд все рассказал ему, и молодой человек еще не мог оправиться от неожиданного горя. Он давно любил Катю и часто собирался сказать ей об этом, но ее дружеское обращение всегда останавливало его. «Я для нее только брат, — часто думал он, вспоминая детские годы, — она никогда меня не полюбит!»

И вот теперь это сбылось: незнакомый русский будет ее мужем, она никогда не вернется в Америку, ее ждет новая жизнь!

За ночь подсыпало снегу, утром подморозило, установился хороший лыжный ход, отъевшиеся собаки бежали быстро и ровно. Все чаще и чаще попадались льды, но пока еще не было тяжелых переходов. Но вот начался крутой подъем. Пришлось снять лыжи и кое-как карабкаться вверх. Особенно доставалось собакам: бедные животные с трудом тащили тяжелые нарты; доктор Флит, Белкин, Генри с Джорджем взялись за упряжку и всячески помогали им. Так бились они целые сутки. Наконец остался только один тяжелый переход.

— Легко было катиться, да не так легко выбираться отсюда, — сказал Белкин, изнемогая от усталости, — придется нам здесь заночевать, собаки не в силах бежать дальше.

Так и сделали. Ночью поднялась метель, ветер крутил снежные хлопья и заносил нарты. Собаки беспокоились и жалобно подвывали.

— Невеселая сегодня ночь! — говорил Торопов. — Холодно, метет, невольно вспомнишь город, теплую квартиру. В такую погоду хорошо сидеть дома!

К счастью, утром метель поутихла, и ветер не так уже бешено крутил снег. Откопав занесенные нарты и накормив собак, снова отправились дальше. Последний переход оказался особенно трудным.

— Здесь как будто не было столько льда, когда мы спускались сюда, — с удивлением сказал Торопов. — Странно, неужели за эти летние месяцы намерзли новые ледяные горы?

С трудом протащив нарты через ледяные ущелья, путешественники выбрались наконец на открытое место. До океана оставалось всего каких-нибудь три версты. Ветер совсем утих, разъяснило, и вдруг все озарилось солнечным светом.

— Солнце, настоящее солнце! — радостно вскричал Белкин.

Всем приятно было увидеть на небе настоящее земное солнце, правда, совсем нежаркое в этой местности, но всем знакомое и родное.

— Как легко дышится здесь! — обратился к товарищам Глинский. — Только теперь, совершенно выбравшись из этой дыры, поймешь, что такое настоящий свежий воздух. Там внутри все время что-то давит и не дает свободно дышать.

Остальную часть пути прошли очень быстро: собаки бодро бежали по гладкому, запорошенному снегом льду, люди не отставали от них.

— Вот здесь мы оставили наш самолет! — вспомнил Белкин, когда путники миновали последние ледяные скалы. — Интересно знать, что-то думают о нас в России, наверно, считают погибшими?

— Почему же? — спросил его Бедфорд. — Ведь ваши товарищи знают, что вы отправились с нами.

— Да, правда, мы ведь сказали, что недолго пробудем здесь, а теперь прошло уж четыре месяца.