Интерперсональная теория в психиатрии - [78]

Что касается большинства эффекторных структур лицевой области, то они характеризуются значительно большей дифференцированностью, чем те, которые мы рассматривали в примере с рукой. И хотя, конечно, у человека, обезумевшего до такой степени, что он готов, как говорится, перекусить железный гвоздь, действительно будет очень высокое статическое напряжение в жевательных и кусательных мышцах, тем не менее эти крайние проявления так называемого эмоционального выражения или выразительного движения не всегда можно безусловно трактовать как подготовку или готовность этих мышц к действию. Трансформация паттерна статического напряжения многочисленных мышц лица может вызывать бесконечные изменения человеческого лица.

К периоду среднего младенчества исключительно благодаря контактам с материнской фигурой и другими значимыми людьми младенец осваивает верные и неверные паттерны статического напряжения лица.

Одним из важнейших приобретений этого возраста является координация положения и изменения положения, т. е. выразительного движения, лица, которое обычно называют улыбкой. Раньше бытовало мнение, более того, я точно знаю, что этот факт фигурировал в образовательных программах, что мы рождаемся с инстинктом или чем-то в этом роде, заставляющим нас улыбаться и выражать весь спектр эмоций от почтительного восторга до явного отвращения. Но эта восхищающая своей простой идея будет несколько дискредитирована, если мы ненадолго отвлечемся от нашего общества и обратимся к совершенно чуждой нам культуре, - такой, как, например, остров Бали или Микронезия довоенного периода, - еще не претерпевшей ассимиляцию с западной культурой. В этих районах, как это ни покажется странным, люди обладают инстинктом улыбаться, но делают они это не так, как мы, а совершенно иначе, причем вы никогда не догадались бы о том, что это улыбка, если бы не проследили за реакциями других в аналогичной ситуации. Дело в том, что арсенал различных состояний мускулатуры лица человека бесконечно велик, а спектр возможных изменений состояния этих так называемых мимических мышц еще больше. Благодаря этому человеческое лицо может принимать поистине бесчисленное множество выражений, и на основании структуры первичного прототаксического переживания, дальнейшее развитие которого формирует сочетания ощущений, полученных в различных зонах, младенец постепенно вычленяет из этого многообразия нечто, отдаленно напоминающее то, что носители культурных ценностей называют выражением лица. Именно так и возникает львиная доля наших мимических проявлений.

Выражение лица - это всегда совокупность статического и динамического напряжения. Так, например, постоянно насупленные брови быстро теряют свое коммуникативное значение и воспринимаются уже как черта лица. Но для знающих друг друга людей, т. е. для носителей одной и той же или близких культур, переход от одного мимического выражения к другому имеет огромную информационную ценность. Путем проб и ошибок, под влиянием тревоги или ее отсутствия человек приобретает определенный мимический репертуар. Успешное протекание этого процесса предотвращает устрашающее, обескураживающее разрушение эйфории. В противном случае эйфория неумолимо снижается – отчасти под действием социальной ответственности, материнских ожиданий, связанных с развитием интеллекта и т. д. Таким образом, люди постигают науку выражения эмоций посредством мимики, следуя по пути проб и ошибок и испытывая перманентное влияние тревоги. Мы сейчас говорим не о том, как выглядит плачущий новорожденный младенец, а о том, что мы видим, когда плачет ребенок в возрасте двенадцати месяцев. Нас интересует ребенок, чей плач является отражением влияния материнских ожиданий, мелких запрещающих жестов, тревоги и т, д.

Овладение фонемами

Теперь мне хотелось бы вкратце упомянуть о другой форме научения, относящейся к периоду среднего младенчества, подробно рассмотреть которую я планирую несколько позже. Если у ребенка в его бытность «звероподобным существом» не проявляется никаких патологических нарушений генетического или иного характера, к возрасту шестивосьми месяцев у него формируется тип научения, отражающий человеческий потенциал, роль которого в будущей жизни практически невозможно переоценить: это научение методом проб и ошибок, происходящее под влиянием тревоги, но, что очень важно, принимающее специфически человеческую форму. В основе его успешности лежит не тревожное или эйфорически-защищающее отношение матери, а уже достаточно сформированное координирование двух зон взаимодействия. Мы уже рассматривали присущий исключительно человеку пример такого координирования, а именно расположение большого пальца руки между губами.

Его возникновение обусловлено поразительнейшими связями в центральной нервной системе человека и ближайших к нему животных видов, поскольку рот представляет собой неисчерпаемый источник информации, служащей основой познания окружающего мира в период младенчества.

Но такая координация двух зон, о какой сейчас идет речь, - это ситуация, впервые обсуждая которую, мы не выделяли в ней отдельных зон - я имею в виду наш с вами разговор о том, как младенец слышит собственный плач. А теперь мы уже можем говорить о слухе как о самостоятельной зоне взаимодействия. Тонкая координация голосового поведения с активностью слуха как зоны взаимодействия совершенствуется в процессе развития, и к периоду среднего младенчества ребенок начинает «экспериментировать»* с улавливанием звуков, издаваемых другими. Младенцу нет необходимости корректировать звуки, издаваемые им самим, - они есть и всегда были таковыми. Одним из первых упоминавшихся нами феноменов был плач при рождении, который, по моему мнению, младенец слышит, что, вероятно, связано с существованием костных или какими-то других твердых структур. Но на данном этапе я хочу рассмотреть длительный процесс научения методом проб и ошибок на примере, когда младенец начинает постепенно приближать звуки, издаваемые им самим, к звукам, которые он слышит. В процессе развития достаточно своеобразные звуки, на начальных фазах напоминающие бульканье и воркование, через несколько месяцев, на протяжении которых голосовая активность младенца приобретает форму лепетания, достаточно близко приближаются к отдельным участкам континуума звуков, являющихся фонемами, из которых конструируется речь значимых для младенца людей. Это не произошло бы, если бы младенец не обладал способностью слышать, или если бы его существование протекало в совершенно безмолвном, погруженном в полную тишину мире. И если в жизни младенца не возникает таких экстремальных обстоятельств, то к возрасту восьми месяцев координация рецепторов уха с голосовым аппаратом уже проявляется в том, что можно рассматривать как подготовку к овладению способностью издавать необходимые звуки, из которых в скором времени будет сформирована вся колоссальная по величине структура языка.