Интернет-нирвана Стива Джобса - [2]
Среди электронщиков, разработчиков будущего Интернета было много таких буддистов. Буддизм был повальным увлечением в их среде. Идеями буддизма увлекался и Билл Гейтс. Очень многие отмечают, например, явную дзен-эстетику их (с Джобсом) презентаций и дзен-эстетику Интернета в целом.
Превратившись из хиппи в яппи, это поколение и создало ту самую западную «модель планетарного буддизма», которую мы назвали Интернетом. Нужно было иметь именно такую духовную подкладку.
Если посмотреть на Всемирную Сеть именно под таким углом, то Интернет — это прежде всего «культурная нирвана» человечества. Это глубоко буддийский (квазибуддийский) по духу цивилизационный проект. В Интернете есть две доминанты. Первая — информационная. Вторая — коммуникационная.
В идеале Интернет — это вся информация о прошлом и настоящем человечества. Уже сейчас любой пользователь путем нескольких нажатий кнопки может получить любую информацию хоть о Людовике XIV, хоть о Ленине, хоть о Стиве Джобсе. До Интернета культура была совокупностью неких ритуальных усилий. Надо было доставать редкую книгу, делать тонну выписок, конспектов, записываться и ехать в библиотеку и т. д. и т. п. В буддийской интерпретации, особенно его дзен-чань изводе, культура (то есть работа по доставанию и переработке информации) есть страдание тщетное. Первая «Благородная Истина» Будды Шакьямуни гласит: «Жизнь есть море страданий». Джобс и «джобсисты» с помощью Интернета избавили людей от культурно-информационных страданий. От бесконечной и нудной культурно-духовной сансары, цепи страдательных перевоплощений. От мучительной сансары истории культуры, от запоминания дат, заучивания цитат и проч. и проч.
Но когда вся культурная информация легко доступна, она перестает быть ценностью. Деловая информация — это важно, а культурная — это груз кармы. Как в известной чань-притче: «Что есть истина? Мыть тарелку после себя». Западный прагматизм и восточная мудрость тут нашли друг друга. Кроме того, в Сети все (включая нирвану) доступно в любой момент. В точности согласуясь с ваджрой и дзен.
Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь. Во всех подробностях, деталях. С «развертыванием» и «свертыванием» пространства и времени, мгновенным перемещением в них. Он как бы имеет возможность просмотреть всю информацию о прожитой жизни. Интернет — такой вот предсмертный, «преднирванный» сон мировой культуры. Окончательное преодоление пространства и времени культуры. Джобс всегда (еще до того, как заболел раком) любил говорить о смерти («лучшее изобретение жизни есть смерть» и проч.). Конечно, если смерть — это победа над страданием, то есть нирвана. Вот он со своими буддофилами и соинтернетниками и подарил мировой культуре нирвану. Дав каждому пользователю по персоналке. Уж не знаю, благодарить ли его за это.
Это вовсе не значит, что культура погибнет окончательно. Тот же буддизм, вслед за индуизмом, говорит о бесконечно чередующихся манвантарах и пралайях, — периодах бодрствования и сна мира.
Интернет — это завершение культурно-цивилизационного цикла, который начался как раз тогда, когда появилась первая мировая религия — буддизм. Завершение эпохи, начавшейся так называемым осевым временем (VIII–II вв. до н. э.). В это время в разных уголках Земли (прежде всего греками, персами, индусами, евреями и китайцами) были заложены основы культуры на ближайшие две с половиной тысячи лет. Это была культура, основанная на идее сакрального текста как центра мироздания («Трипитака», «Тора», «Авеста», «Илиада», «Махабхарата», «Дао дэ цзин» и т. д.), который необходимо чтить, изучать, комментировать, по образцу которого нужно создавать другие тексты, которые, в свою очередь, опять будут чтить, изучать и комментировать. Периодически возникали «бунты», вроде того же чань, но культура упорно возвращалась на круги своя. Так было до последних десятилетий.
Наша классическая литература — это все те же сакральные тексты, которые запрещали, которые было трудно достать… Культурные страдания текстоцентризма в Интернет-эпоху завершены, а значит, может кончиться и та культура в целом.
Сеть — это не только глобально-информационный проект, но и проект глобально-коммуникационный. Иначе говоря: теперь все в мире, каждый с каждым, могут по модели дзен общаться в любой точке пространства и времени, «от сердца к сердцу». В этом смысле Интернет, если пользоваться европейской культурной терминологией, — глубоко сентименталистский проект. Социальные сети, блоги, сетевые дневники, чаты и проч. — это тот же сентиментализм XVIII века, только в планетарном масштабе века XXI.
Интернет (разумеется, в идеале, в гейтсо-джобсовской мечте) — это буддийско-даосское «всё во всём», некая нирвана всеединства. Каждый может мобильно связаться с каждым (ср. «пролетарии всех стран, соединяйтесь»). Каждый — со всеми и все — с каждым. Каждый имеет оперативный доступ ко всей информации и может в любой момент слиться с информационной вселенной (а такое слияние и есть нирвана). Согласно дзен, Будда — везде, Будда — всё. В этом смысле Интернет — это и есть Будда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне бы хотелось предложить вашему вниманию серию коротких эссе о словах, которые мы с коллегами-лингвистами несколько лет назад «диагностировали» в рамках одного очень-очень солидного лингвистического проекта. Кончено, эссе эти выполнены мною в несколько облегченном популяризованном варианте. Не только и не столько для лингвистов, сколько для всех людей, интересующихся судьбой родного языка. Тема-то, согласитесь, более чем серьезная. Ведь мы говорим о Главных Словах нашего языка. Без которых у нас нет будущего».
В России на данный момент нет ни одной книги, посвященной российским моделям нейминга, а между тем нейминг — одна из ключевых областей государственного управления, бизнеса, рекламы, языковой политики и даже геополитики. Если говорить кратко, нейминг — это практическая дисциплина, изучающая механизмы и дающая практические рекомендации, как «называть». Иначе говоря, это наука о «назывании» (именовании, номинации), или о предбрендинге. В сущности, все пространство экономики, политики, маркетинга/рекламы и культуры — это пространство нейминга. Авторы книги ставят перед собой задачу сформулировать основные принципы российского нейминга, во-первых, учитывая весь богатейший опыт мультикультурного нейминга и, во-вторых, опираясь на специфику русского языка, лингвистику и филологию школы МГУ им.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.
Анекдотичное странствие выходцев из дореволюционной (Князь) и советской (Степанов) аристократии приобретает все более фольклорные черты, по мере того как герои приближаются к глубинному центру России — где богоискатели обосновались на приусадебной свалке. Героям Климонтовича подошли бы маски и юродивых, и скоморохов, как всему повествованию — некрасовская, чеховская, горьковская сюжетная матрица. От литературы к лубку, из московской студии к аллегорическому поселению «троглодитов», от подостывшего семейного очага к застолью с горячими беседами о благодати движутся Степанов и Князь, по пути теряя социальные и характерные черты, становясь просто русским человеком на ранде-ву с самим собой.
Очерк о путешествии архитектора к центру сборки романа «Война и мир». Автор в самом начале вычерчивает упорядоченный смысл толстовской эпопеи — и едет за подтверждением в имение писателя. Но вместо порядка находит хаос: усадьбу без наследного дома. И весь роман предстает «фокусом», одним мигом, вместившим всю историю семьи, «воцелением времени», центровым зданием, построенным на месте утраченного дома.
Бахыт Кенжеев. Три стихотворения«Помнишь, как Пао лакомился семенами лотоса? / Вроде арахиса, только с горечью. Вроде прошлого, но без печали».Владимир Васильев. А как пели первые петухи…«На вечерней на заре выйду во поле, / Где растрепанная ветром скирда, / Как Сусанина в классической опере / Накладная, из пеньки, борода».