Интернат - [28]

После уроков, идя на склад за воспитателем Феликсом Ивановичем Хмелюком, Enter мрачно размышлял о том, как всем неожиданно замешала его страсть к виртуальной жизни. У всех, за между прочим, свои увлечения! И не всегда безобидные. Однако именно Enterу досталось так жестоко.

В подвале яркие лампы. По обе стороны коридора – двери. Все закрыты. Вместо табличек белые кругляшки с номерами. Феликс Иванович остановился у третьей двери по правую руку с цифрой 005 и постучал.

Выждал, открыл.

Enter зашёл за ним следом. Просторная комната разделена надвое: стойка, стол, стул. За ними стеллажи и полки без стёкол, заставленные книгами и коробками.

За столом сидел мужчина лет около шестидесяти в очках синей оправы и читал цветастую газету, катая во рту круглый леденец.

– Здравствуй, Михайло Натаныч, – сказал Феликс Иванович.

– И тебе здоровствуй, птица воскресающая, – ответил нараспев кладовщик, не поднимая глаз от газеты. – Новенького, что ль, привёл?

– Новенького.

– Пришла разнарядка, пришла.

Михайло Натанович Галайда аккуратно сложил газету, убрал на угол стола. В книге учёта медлительно исписал несколько строк, дал Денису вместе с ручкой, ткнул пальцем:

– Здесь вот распишись, голуба.

Денис расписался. Галайда проверил, правильно ли, закрыл книгу и отправился к стеллажам с магазинной тележкой. Он клал в неё книги, тетради, линейки, карандаши, ручку, циркуль, точилку, ластики и другие мелочи.

Тележку разгрузил в чёрный пакет и поставил всю канцелярию на стойку. Посмотрел поверх очков в глаза Дениса, что-то нашёл в них, похоже, потому что подмигнул и скупо, но ласково улыбнулся.

– Держись, парень, – сказал он. – Сперва всегда трудно.

Горло у Дениса перехватило, и он зажмурился, чтобы не пустить на щёки слёзы. Но беспардонная солёная вода просочилась сквозь веки, и Денис опять предстал плаксой.

Феликс Иванович легонько развернул мальчика и подтолкнул его к выходу.

– Ничего, сам сюда напросился, – проворчал он беззлобно.

– До свиданья, – прошептал Денис.

– Ничего, забегай, Денис, – ответил Галайда.

– Когда твоя канцелярия у него кончится, тогда и придёт, – буркнул Феликс Иванович, закрывая за собой дверь.

Они шли рядом по коридору и молчали. Enter нёс тяжёлый пакет и думал: куда, интересно, он сложит всю эту канцелярию в палате? Под кровать? В тумбочку?

Хмелюк искоса поглядел на перекосившуюся от тяжести фигурку, поджал губы, фыркнул пренебрежительно... и забрал из тонкой мальчишеской руки раздувшийся пакет. Enter от неожиданности даже «спасибо» пискнуть забыл.

На втором этаже Феликс Иванович остановился возле двери, открыл её ключом.

– Проходи, Enter. Здесь хранятся все ваши вещи. У каждого свой шкафчик. Твой – вот этот, двадцать первый. Запомнишь? Выкладывай всё из пакета и суй в шкаф. И побыстрее давай.

– Ладно, – прошептал Денис и торопливо принялся нагружать невысокий шкафчик с полками, похожий на детсадовский.

– Отложи учебники, по которым тебе завтра заниматься, – велел Феликс Иванович, – и с собой забери. Да поживей, чего копаешься? К Фуфайкину захотел?

– Всё, – выдохнул Денис, всем видом показывая, что он готов.

Хмелюк театрально закатил глаза.

– Наконец-то, пёсий хвост! Шагай теперь в спальню. Найдёшь?

– Найду.

 Феликс Иванович запер дверь и ушёл в конец коридора, где скрылся в последней комнате с табличкой «Воспитательская». А Enter добрался до спальни, доплёлся до кровати и рухнул на неё. Глаза сами собой закрылись, и мальчик уснул.

Странные картины носились в его подсознании, но одна – чаще всех: он сидит дома за компом, проходит сложный уровень в Hexen, и вдруг из монитора вытягивается рука с аккуратно обрезанными ногтями, но ярко-оранжевого цвета, хватает Дениса за горло и втаскивает вглубь дисплея, как в мягкое зеркало.

И Enter попадает в экшн. За ним гонятся монстры и боевики в тяжёлом вооружении, и спасения нигде нет, и он еле ускользает от когтя, пули, ножа, ракеты и снова бежит сломя голову. И спасения нет. Одна безнадёжность.

Пропасть. Дна нет. Лишь мрак. Ледяные кожистые лапы толкают Enterа, и он падает в пропасть стремительно, словно выпущенная из арбалета стрела. Захватывает дух. Enter ударяется о дно. И просыпается.

Наконец-то! Впервые он рад скучной реальности. Перед глазами коричневые цветы линолеума. На нём узоры солнечных лучей, проникающих в окна и изрезанных решётками. Пыльный ботинок приземлился перед его лицом. Рядом встал другой.

Это сон или нет?

Enter озадаченно моргнул. И вот раздался недовольный мужской голос:

– Спишь, виртоман? Иди за мной. Щас не до сна будет.

Enter с трудом поднялся. Перед ним стоял хмурый Ренат. Он мотнул головой в сторону двери. И они пошли. Мальчишки усиленно делали вид, что заняты делами. Никто головы не поднял, когда Enter вслед за Ренатом плёлся мимо них. И тут Серафим громко сказал:

– Денис ночью плохо спал. А тут на него «старшаки» набросились в столовой. Почему нельзя человеку отдохнуть, если ему плохо?

Ренат, не оборачиваясь, спокойно выслушал зачинщика бунта и в конце спокойно поинтересовался:

– Это вопрос, Кедраш?

Серафим Кедринский без колебаний ответил:

– Это вопрос, Ренат Абдуллович. И я Серафим, а не Кедраш.