Интеллигенция - [9]
А вот что писал Юзовский о Гоголе в постановке Мейерхольда: «Мейерхольд, убивший смех в „Ревизоре“, был ближе к Гоголю, чем MХAT, который в „Мертвых душах“ этот смех выносит все время наружу». Так все время «выносил наружу» Юзовский свою антипатриотическую сущность по отношению к русской классике.
«…» Не нужно думать, что театральная «философия» Мейерхольда, центральное место в которой занимал взгляд на театр как на «нарядный балаган», с его масками, с его гротеском «как основным началом сценической выразительности», вся эта эстетская, формалистская, снобистстская программа искусства, ярко выраженная в журнале «Любовь к трем апельсинам», изложенная Мейерхольдом в его статьях, окончательно исчезла после Мейерхольда. К сожалению, нет. Поиски «условной театральности», бегство от жизни, уход в мистику, в балаган, в формальные трюкачества проявились в постановках многих режиссеров, отравленных мейерхольдовской школой.
В основе мейерхольдовщины лежало презрение к советскому народу. Выросший в салонах императорского Петербурга, эпатировавший буржуазную публику своими постановками в Александринском и Мариинском театрах, и в театре В. Ф. Комиссаржевской, которая его, в конце концов, выгнала, Мейерхольд был паясничающим лакеем крупной буржуазии, глубоко презиравшим демократическое идейное русское искусство. Он целиком был связан с растленной буржуазной западной культурой и всячески протаскивал ее, пытаясь уничтожать традиции великого русского театра. И эти его взгляды переняли его ученики, культивировавшие эти взгляды в своих теоретических трудах.
Все эти профессоры - Гвоздев, Алперс, Мокульский, воспитывались именно в тот период, когда в Ленинграде существовал все тот же культ Мейерхольда в некоторых кругах театральной интеллигенции. Институт истории искусств в Ленинграде был центром формалистической, идеалистической реакционной театральной мысли. Достаточно ознакомиться с «Временниками» отдела истории и теории театра этого института, чтобы понять, какую «теоретическую базу» подводили все эти ученые под историю театра. Эти взгляды сохранились и до нашего времени и отравляют с кафедр наших вузов советскую молодежь, как это было в ГИТИСе, в Литературном институте и в других учебных заведениях.
Группа критиков-космополитов всячески поддерживала эти формалистические, реакционно-эстетские взгляды на искусство, глубоко чуждые марксистско-ленинскому его пониманию, и недаром Бояджиев и Малюгин с такой ненавистью говорили о советской драматургии, с таким пренебрежением относились к работам советских драматургов, протаскивая антинародные буржуазно-эстетские взгляды на драматическую литературу.
Недаром Малюгин, будучи весь проникнут эстетско-буржуазным духом, советовал молодежи учиться по американским источникам. А все эти цимбалы, янковские и дрейдены, захлебываясь от восторга, млели перед каждой безделушкой европейского изготовления и со снобистским презрением относились к советским пьесам. Все это порождения одного и того же явления, которое тянется очень издалека, и политический эквивалент его в наши дни совершенно ясен.
«…» Статьями об антипатриотической группе критиков-космополитов партийная печать помогла нам в нашей работе, расчищая дорогу для советского театра и драматургии.
За родное советское искусство
И. ПЫРЬЕВ
Так же, как и в области театра, у нас в кино тоже есть называющие себя критиками космополиты, проповедующие свои враждебные взгляды на искусство. Никакое истинно народное произведение никогда не взволнует таких «критиков». Прочтя хороший сценарий или посмотрев прекрасную советскую картину, они не обрадуются успехам родного искусства. Их ничто не может потрясти: их не тронут захватывающие места картины, они не рассмеются веселой шутке, их не взволнуют радости и горести героя. Они даже не посчитают своим долгом посмотреть фильм вместе со зрителем где-нибудь на Таганке или на Красной Пресне, не поговорят с народом о картине, хотя бы при выходе из кинотеатра. Зачем?! Им и так все ясно! Они напишут о произведении искусства, которое создавалось трудом большого коллектива творческих людей, бесстрастную, сухую, полуиздевательскую рецензию, которая ни художнику, ни зрителю нечего не скажет и никакой пользы не принесет. А дома, в кругу своих коллег-единомышленников, они будут говорить о картине противоположное тому, что только что писали, и, сравнивая ее с недавно виденной американской, сетовать о том, как отстала наша кинематография от западной. Так делали сутырины, оттены и иже с ними.
Юзовские, борщаговские, левины, малюгины и прочие, работая многие годы в нашем искусстве в качестве редакторов сценарных отделов киностудий, членов редколлегий, членов Художественного совета Министерства кинематографии и даже сценаристов, ни разу не выступали со статьями о советской кинематографии вообще и с критикой каких-либо картин в частности.
В продолжение десятка лет они сознательно игнорировали и замалчивали успехи и победы нашего кино, не замечали его силы, его огромного значения, его боевой партийности и подлинной народности.
Особенно активно развернули свою деятельность космополиты в Ленинграде под руководством ярого врага советского искусства Л. Трауберга. Эти горе-теоретики считают, что родоначальником советской кинематографии является американский кинематограф с его бандитско-приключенческими, комедийными и эксцентрическими фильмами. Они утверждают, что именно на этих американских фильмах выросла и нашла свой путь вся советская кинематография.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.