Интеграл похож на саксофон - [71]

Мудизм был некой программой жизни, вроде сюрреалистического «дада». Символом «мудистов» была Трехногая птица, «Мудушка Кря». Мудисты входили в тайное Кировое общество, которое выдавало им Кировые паспорта, а в паспорте стояла пометка: «Кировой паспорт недействителен без круглого подстаканного талона».

Диксиленд с Севой Королевым и Александром Усыскиным я впервые услышал году в 1959-м, и этого мне не забыть никогда. Где-то в глубинах коллективной памяти в Интернете можно найти фрагменты черно-белых роликов начала 1960-х, но они немые, их пришлось озвучивать посторонней музыкой.

Сева играл на трубе широким, мощным звуком, а Усыскин деликатно вышивал этот звук своим кларнетным бисером. Мы встречались с ними на Таллинском фестивале в 1967 году, где ленинградский диксиленд выступил с блеском.

Году к 1970-му первоначальный диксиленд размножился, по городу играло не менее восьми составов. От одного из них отпочковались трубач Жора Чиков и тромбонист Г. Лехман, принятые в оркестр Вайнштейна. Грех было не воспользоваться случаем. Так родился еще один диксиленд, придуманный как вставной номер в наш концерт, со шляпами канотье, полосатыми жилетами и т. д. Я играл на кларнете и, стыдно сознаться, пел под Утесова.

Отдельно скажем о В. Левенштейне, завоевавшем всеобщую любовь не только своими великолепными соло на саксофоне, но и естественным сценическим поведением, непосредственностью и живостью.

Симонов В. Академия джаза // Тамбовская правда. 1970. 11 фев.

Как говорил про меня Саша: «Он очень любит чистый джаз, но за цыганку все отдаст!»

ГАСТРОЛЬНАЯ КАРУСЕЛЬ

Для разъездного артиста города — как верстовые столбы, памяти зацепиться не за что. Всплывает всякая ерунда.

В Грозном продавали соковыжималки, большая тогда редкость. Ринатику нужны были соки, Галя терла-выжимала вручную. Грозненский аппарат сделан был на совесть, корпус из коричневого бакелита, внутри электромотор нешуточной мощности — никакой овощ или фрукт против него не устоит. Весила машина соответственно — килограммов семнадцать, если мне не изменяет память, а она мне изменить не может, потому что я проклял все на свете, пока кантовал неподъемную бытовую технику из одного конца страны в другой.

В Грозный мы попали летом. (Жалею, что не сделал фотографий; сейчас, после нескольких войн и бомбардировок, это были бы бесценные кадры.) Возле нашей гостиницы, прямо у входа, стоял ларек чистильщика обуви. Был жаркий день, чистильщик ушел с солнцепека внутрь, в прохладный вестибюль, а чтобы о нем не забыли, оставил лист бумаги, на котором крупными буквами написал: «ЧИСТКА ОБУВИ ВНУТРИ».

Тогда же на рынке я видел ценник, точно передававший особенности местного акцента. Женщина торговала орехами, на клочке бумаги на палочке, воткнутой в кучку, стояли буквы «АРNХ».

В Краснодаре, где народ мерит искусство количеством, местный администратор расклеил наши афиши, соединив три в одну, получалось, что на сцене — какой-то сводный оркестр человек из 60. Ясно, такое событие культуры пропускать нельзя.

В Днепропетровске под моим окном всю ночь вспыхивала неоновая реклама. Забыть ее не смог: «ДОМА ГРОШИ НЕ ТРИМАЮ, Я ОЩАДНУ КНИЖКУ МАЮ!».

В Челябинске, в гостинице, после концерта наши джазмены выпивали с киноактером Анатолием Азо. В Москве или в Питере такого не случилось бы, а тут работники муз были сжаты воедино провинциальным окружением. На телеэкране Азо производил на меня впечатление человека глубокого ума, даже мудрости, поэтому я говорил с ним с некоторым трепетом.

В 1965 году вышел фильм «Как вас теперь называть?» — о том, как в поединке с умным и коварным асом фашистской разведки побеждает советский чекист, скрывавшийся под маской повара-бельгийца во время оккупации Поволжска. Азо играл повара-чекиста. Режиссер Владимир Чеботарев хотел избежать обычной «клюквы» и снял экранные диалоги в немецком штабе на немецком языке. Как я понимаю, актеры выучили роли на слух и говорили как получится, а коллеги из ГДР озвучили это потом на своем родном языке. Думаю, Азо тоже пришлось учить эту тарабарщину. К моменту нашей встречи фильму было три года, а со времени съемок прошло почти четыре, но Азо все еще кипел патриотическим гневом. «Вот ведь, — сказал он мрачно после рюмки-другой, — взяли моду, немцев на немецком играть!»

На гастроли в Рязань Иосиф Владимирович выехал с новыми зубными мостами. Стоматолог на прощание объяснил ему: зубы у человека с возрастом слабеют, становятся хрупкими, теперь мясо ему можно есть только рубленое. И. В. всегда кипел такой жаждой деятельности, что руки тряслись. Выслушивать долгие объяснения о хрупкости зубов ему было не под силу, но слово «рубленое» он все же запомнил.

Гастролеры обычно ходили в ресторан к открытию, на поздний завтрак или ранний обед. Только мы с Сашей сели за столик, как распахнулись двери и в ресторан вихрем влетел Иосиф Владимирович. Невидимая сила несла его, останавливаться было выше его сил. Проносясь мимо стола, он успел только крепко схватить меня за локоть и спросить о самом главном для него в тот момент: «Сева! У вас это РУБЛЕНОЕ?» — И понесся дальше, не дожидаясь ответа.