Интеграл похож на саксофон - [69]

Веремеев Ю. Комплектование Советской (Красной) армии. army.armor.kiev.ua

Повестка сообщала, что Левенштейн Всеволод Борисович, 1940 года рождения, лейтенант запаса по специальности «штурман-подводник», распоряжением Министерства обороны призывается на действительную службу в ВМФ СССР. Явка к 9.00 в понедельник, 23 сентября 1968 года; при себе иметь паспорт, воинский билет, ложку, кружку…

Поговаривали, что после двух лет офицеров все равно домой не отпустят, что служить придется где-то под Петропавловском Камчатским.

Днем в субботу, 21 сентября, мы с Галей сидели и молчали. Муркабашка спал. Свинцовые тучи за окном усиливали ощущение безысходности. Мне предстояло проститься с женой и сыном, забыть о музыке, уйти из оркестра… Жизнь кончалась. До отъезда оставалось меньше двух суток.

«Скажите, где здесь дом пять по Пионерской улице?» — послышался знакомый хриплый баритон. За окном стояли Иосиф Владимирович и наш конферансье-администратор Рома Моргулян. Увидев меня в окне, они замахали руками, как гуси перед перелетом. Я вышел навстречу, отворил калитку. Рома любил оставаться невозмутимым, особенно в минуты крайнего волнения.

— Сева, — сказал он с непроницаемым лицом, — ложка и кружка тебе не понадобятся.

— Да ладно вам, Рома! — воскликнул И. В. — Я был на приеме у адмирала Кузнецова, сказал ему, что оркестр без вас погибнет! Он помнит майора Вайнштейна еще по выступлениям на фронте и подписал освобождение. Вот оно!

И. В. рассказал, что в ленинградском списке было 29 офицеров запаса, из них от службы удалось отбить двоих — физика-ядерщика и меня, саксофониста оркестра И. В. Вайнштейна.

Я решил, что эти два года несостоявшейся службы на подводной лодке должен Иосифу Владимировичу. Я дал себе слово: что бы ни случилось, на это время останусь с оркестром.

ПРОГРЕССИРУЮЩИЙ КОМПРОМИСС

К октябрю 1968-го худсовет устал. Слушать по двадцатому разу наш оркестровый джаз Георгию Михайловичу Коркину было непод силу. Это не означало, что он сдался.

За кулисами шел активный торг: давайте уберете вот это, а добавите то. Все понимали, что нужен какой-то идейный щит, номер или несколько номеров на роль «танковой колонны», за которой и мы, пехота, прошли бы, сгорбившись под огнем.

На смену Тохтамышу еще в начале репетиционного периода пришел Марк Звонарев. Он окончил дирижерско-хоровой факультет, знал гармонию. И. В. заказал ему сделать переложение 7-й симфонии Шостаковича для джаз-оркестра, не всей, конечно, а самой зловещей части, где немцы наступают. Марик написал густо, перещеголяв по сложности диссонансов самого классика.

Ленконцерт прислал трех танцоров, хореограф создал небольшой балет, художник по костюмам обрядил их в черные колготки, обул в фашистские сапоги, осветитель направил в темноту сцены лучи крест-накрест, как при воздушной тревоге, и вот пожалуйста — полное впечатление. Шостакович в джазе и малый кордебалет имени Третьего Рейха, старательно поднимающий ноги в едином милитаристском порыве.

Концерт оркестра Вайнштейна начинается прологом. На фоне фрагмента из 7-й симфонии Шостаковича — рассказ о мужественном и прекрасном городе на Неве. Пролог — протест против войны и страстный призыв к миру. И это гражданственное начало окрашивает весь концерт: да, нам нужен мир, чтобы жить и работать, чтобы звучали наши песни и музыка — вот эти песни и эта музыка.

Борисова В. Музыкой полон вечер // На смену (Свердловск). 1968. 18 окт.

После ужасов войны наступал мир и лилась песня. Мария Кодряну, удачно выступившая на Сочинском фестивале, была командирована к нам, плюс девушка Ромы Маргуляна, Галя Матвеева (жанровые песни), и простой хороший парень Володя Гневышев (советская эстрада).

Гневышева я запомнил по Тюмени. После Нижнего Тагила и Свердловска мы приехали в Тюмень на ноябрьские праздники, годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Октябрьскую революцию, как известно, отмечали в ноябре из-за перехода Советской республики на новый календарь, поглотивший без следа 13 дней жизни трудового народа.

Иосиф Владимирович родился 28 октября 1918 года; видимо, по старому стилю, потому что свой день рождения он отмечал в ноябре. В Тюмени И. В. исполнялось 50 лет.

К праздничному концерту в городе подошли очень серьезно: собрали сводный симфонический оркестр, мужской и женский хоры, украсили сцену красными флагами, полоскавшимися на театральном ветру. Одного не было — фактурного солиста, который убедительно исполнил бы пафосную песнь. Мы одолжили Тюмени нашего Володю Гневышева.

Ах, какая это была красота, какой взлет! Полсотни хористок в белой кисее, мужской хор в черных костюмах, оркестровая яма, переполненная музыкантами, дирижер с палочкой, мощные вентиляторы, нагоняющие праздничный сквозняк, в котором все ходило волнами, и — Володя. В сером ладно пригнанном костюме, в динамичной позе человека, непреклонно преодолевающего встречный ветер, сильным голосом, паря над действительностью, пел он что-то о партии и народе. Ему вторили сотни глоток, тысячи скрипок, миллионы труб. Душу распирало от гордости — за страну, за народ, за Володю Гневышева. Он понимал уникальную историчность момента, знал, что такой апофеоз уж больше не случится в его жизни, потому что завтра придется снова петь всякую ерунду. Мы решили, что день рождения шефа прошел достойно.