Лука протер глаза, а открыв, наткнулся на внимательный взгляд Грейси.
— Что тут происходит? — спросил он.
— У нас барби.
— Что?
— Старое доброе австралийское барбекю.
Лука посмотрел на ее босые ноги, и у него внезапно перехватило горло от нестерпимой любви к Грейси.
Как же он любит эту полную жизни, открытую миру, девушку, такую далекую от всех условностей, такую отличную от бедняжки Сарины, которая даже на завтрак с родными выходила накрашенная и в бриллиантах.
Он любит ее всем сердцем, так сильно, что хочется смеяться и плакать одновременно.
— Пойдем, — сказала Грейси. — Они, небось, уже заждались нас.
— Ничего, подождут.
Грейси удивленно подняла брови. Лука потянул ее к дому.
Они вошли в кабинет, и Лука плотно притворил дверь.
— В чем дело?
Лука молча притянул ее к себе.
— Ни в чем.
Он убрал ей за ухо выбившуюся прядку, мягко провел пальцем по щеке, стряхнув прилипшую к ней песчинку. Ее глаза закрылись.
Так, словно делал это всегда, и не было ничего проще, Лука поцеловал ее. Так, словно это было в порядке вещей, она ответила на поцелуй. Жаркий и многообещающий.
Наконец, Грейси слегка отодвинулась и уткнулась лицом в его грудь. Ну, вот и произошло то, чего она так ждала.
— Тебе, наверное, не один день понадобился, чтобы все это организовать, — проговорил Лука.
— Ну…
— Спасибо тебе, — сказал Лука.
Грейси подняла голову и посмотрела в его бездонные карие глаза.
— За что?
— За то, что любишь меня.
— Откуда ты знаешь?
Он поцеловал ее в кончик носа.
— Ты всю последнюю неделю потратила, чтобы показать мне это. Надеюсь только, что смогу всю оставшуюся жизнь доказывать тебе то же самое. Ты останешься? Выйдешь за меня замуж?
— Клянусь!
Грейси поднялась на цыпочки и подкрепила их новое соглашение поцелуем. Когда она отстранилась, на ее глазах блестели слезы.
Выходит, загадочный фонтан Треви все-таки помог ей. Она снова вернулась в Рим. Нашла своего отца. И своего итальянца.
— Когда? — спросил вдруг Лука.
— Что когда?
— Когда мы поженимся?
— Когда хочешь. В понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу, воскресенье.
Лука смотрел непонимающими глазами.
— И ты еще называешь себя итальянцем?! А не знаешь, как говорили в «Крестном отце»! Просто не верится!
Лука помотал головой.
— А мне не верится, что я женюсь на такой психованной девице.
— Придется поверить, приятель. Ну, у меня есть одно условие. Если ты принимаешь меня, то принимаешь и моих родных. И своих тоже. Всех. Этому дому нужны люди.
По лицу Луки скользнула тень.
— Я, наверное, не смогу дать тебе детей.
Грейси пожала плечами.
— Ты мне уже дал Милу. А еще… мы будем стараться.
Лука со стоном схватил ее в охапку. Если б не детские голоса на дворе, он бы бросил Грейси на диван и начал «стараться» незамедлительно.
— Эй! — донеслось от двери.
Лука и Грейси отскочили друг от друга и уставились на Милу. Та подошла и одной рукой обняла за ногу Луку, второй — Грейси.
— Пойдемте! Там Джорджия скачет галопом! Даже мне не разрешают!
Они пошли за возбужденно подпрыгивающей девочкой. Сестренка Грейси скакала на лошади по тренировочному кругу. На ее лице сияла улыбка. Джеймс тоже улыбался. Улыбались и стоявшие с краю люди.
— Как ты отнесешься к тому, что Грейси станет жить с нами? — спросил Лука, наклонившись к Миле.
Мила повернулась к отцу. У нее было такое серьезное лицо, что Грейси на миг даже испугалась, что она станет возражать.
— А она будет моей новой мамой? — Голосок Милы почему-то громко разнесся вокруг, и все застыли: и отец Грейси, и ее сестренка, и братишка, и теща Луки с тестем, и бабушка, и Джованни, ожидая ответа на этот важный вопрос.
Грейси взяла маленькую ручку девочки.
— Я хочу этого больше всего на свете. Но это зависит не только от меня. Твоя чудесная мамочка всегда останется твоей главной мамой. Но если ты хочешь, я с радостью стану второй.
Личико Милы просветлело, и она запрыгала по лужайке с криком.
— Шик и блеск!
КОНЕЦ
